Сокровища ханской ставки

Действительный статский советник отвечал, что вся его биография представляет собой разговор о жизни и смерти, так что ничего нового в этой ситуации для него нет и быть не может. За ним охотились и на поле боя, и так сказать, частным образом, его верный Ганцзалин не даст соврать.

– Не дам, – кивнул китаец.

Так вот, если говорить о смерти, Загорский видел ее столько раз, что даже, кажется, стал узнавать в лицо еще до того, как она появится. Она обозначает свое присутствие каким-то особенным образом, понятным только ему и ей.

– А сейчас? – с каким-то почти детским любопытством перебил его фон Шторн. – Сейчас вы чувствуете присутствие смерти?

– Чувствую, – неожиданно серьезно отвечал Загорский.

Барон был поражен таким ответом и несколько секунд только оторопело глядел на собеседника.

Но если его превосходительство чувствует присутствие смерти, чего же ради он собирается нырять в озеро? Загорский на это отвечал, что, как уже говорилось, со смертью он встречался неоднократно, но ни разу еще не умирал – во всяком случае, не умирал бесповоротно и окончательно. По его мнению, это происходит от того, что он рожден под чрезвычайно счастливой звездой, которая пока пересиливает все потуги смерти наложить на него свою лапу. Именно поэтому он и сегодня настроен сделать все, что от него требуется, чтобы как можно быстрее покончить с этим неприятным делом.

– В общем, сколько дурака ни учи, он все в озеро лезет, – в сердцах пробормотал Ганцзалин.

Говорил он негромко, так что расслышать его мог только господин, но тот сделал вид, что ничего не заметил. Барон же, хотя и был взволнован, слушал речи Загорского вполуха. Он вообще вел себя странно – все время топтался на месте и оглядывался назад, как будто ждал, что кто-то появится на берегу с минуты на минуту.

– Что с вами, барон? – спросил Загорский, который уже снял брюки и пиджак и стоял теперь на берегу в одном черном купальном костюме. – Мне кажется, вам не по себе.

– Разумеется, мне не по себе, – отвечал фон Шторн с неожиданной яростью. – Вы собираетесь положить голову в пасть неведомому монстру, а я смотрю на это и никак не могу вас остановить. Как, по-вашему, должен я себя чувствовать?

– Безмятежно, – улыбнулся Загорский. – Близкое знакомство с китайской культурой научило меня если не фатализму, то готовности следовать за судьбой. Я полагаю, что если тебе что-то написано на роду, то, значит, оно так или иначе исполнится. Кстати, о судьбе. Как там ваши эстонцы, Гуннар и Арво? Они нашлись?

– Увы, пока нет, – отвечал фон Шторн. – И я считаю, что это – лишний повод, чтобы не бросаться очертя голову в столь опасное предприятие.

Нестор Васильевич отвечал, что по его мнению, как раз это и дает лишний повод броситься в озеро. Поскольку он поставлен спасать жизни людей, это как минимум его служебная обязанность.

С этими словами действительный статский советник решительно двинулся к воде.

Тут, однако, раздался шум ветвей, легкий топот и из леса на берег выбежала Варвара Евлампиевна. Вид у нее был взволнованный, черные глаза сияли страхом, волосы растрепались.

– А, сударыня, это вы, – повернув к ней голову, невозмутимо заметил Загорский. – Прошу простить меня за несколько отвлеченный вид, но мне по долгу службы необходимо погрузиться в известное вам озеро.

– Постойте, Нестор Васильевич! – горячо заговорила барышня, глаза ее горели. – Мне нужно сказать вам одну очень важную вещь…

Загорский слегка нахмурился: нельзя ли сказать эту важную вещь после того, как он вернется? Нет, нельзя, возразила Варвара, потому что если не сказать ее сейчас, он может просто не вернуться из озера на берег.

– Что ж, прошу вас, – сказал Загорский, поворачиваясь к ней.

Солнце освещало его сухопарую гибкую фигуру, узкую в талии и с широкими плечами. Купальный костюм действительного статского советника открывал хорошо развитые мышцы рук и ног, которые в таком возрасте можно встретить разве что у цирковых гимнастов. Варвара невольно залюбовалась Загорским и, кажется, забыла, что хотел сказать.

– Я слушаю вас, сударыня, – повторил действительный статский советник.

Барышня, словно опомнившись, наконец заговорила. Она говорила сбивчиво, второпях, но Загорский, кажется, все понимал.

– Когда мы виделись сегодня утром, вы сказали, что подозреваете меня. И вы были правы, тысячу раз правы! – горячо воскликнула Варвара Евлампиевна. – Я преступница, именно из-за меня погибли все эти люди. Если бы не я, они, может быть, до сих пор были бы живы…

– Может быть? – прервал ее действительный статский советник. – Что означает это ваше «может быть»?

Это означает, что она кормила в озере вовсе не рыб и, конечно, никакого не Великого духа. Она кормила там… Тут девушка замерла на миг, обвела паническим взглядом стоявших вокруг нее людей, и потом вдруг выпалила:

– Я кормила гигантского ящера!

Несколько секунд Нестор Васильевич стоял молча, испытующе глядя на барышню.

– Ящера, – повторил он, чуть заметно улыбаясь. – Вы точно уверены, что это был ящер, вы видели его собственными глазами?