Сокровища Посейдона

Сухарь немного размяк, и Генрих с жадностью съел его, старательно перетирая ароматный ржаной хлеб крепкими, не знавшими еще цинги зубами, а глаза непроизвольно рассматривали, словно изучая, большое пятно высохшей крови на досках днища – ее даже ножом не враз выскоблишь!

– Злой и глупый Питтер Лич! – скривил губы в усмешке Дункель, вспомнив бравого, скорого на кулачную расправу боцмана. – Надо было тебе так бить старого моряка – чтоб до смерти?! И меня пинками вышибать безжалостно, будто я воришка портовый, без спроса влез на корабль в камбуз! Вот и пришлось поплатиться шкурой…

Испытывал ли он угрызение совести? Спроси его кто-нибудь об этом, Генрих Дункель с уверенностью сказал бы, что с боцманом он поступил совершенно справедливо! Он был сыном своего времени. В этом мире, куда он вступил, выживает лишь тот, кто сильнее, кто хитрее и удачливее. И кому в подходящий момент улыбнется если не судьба, то счастливый случай… В семье отчаянных искателей удачи на море Генрих не собирался быть в числе последних! Мировая история уже имела достаточное количество славных имен, чья счастливая тропинка начиналась с зыбкой палубы. И не всякий раз эта палуба была палубой «чистого» корабля. В свои немногие еще годы он успел усвоить истину, которую мудрый Гете так четко расшифровал в знаменитой трагедии, написав:

Лишь был бы наш карман набит,
Кто спросит, как наш груз добыт?

Разбой, торговля и война —
Не все ль равно? Их цель одна.

Несметное богатство сверкнуло перед глазами Генриха, сверкнуло, как яркий золотой призрак и – увы! – булькнуло на дно, осталось лежать в надежных хранилищах жадного Нептуна! Бог морей так запросто с этими сокровищами не расстанется…

Парус изредка надувало ветром, шлюпка делала рывок вперед, а потом снова останавливалась, плавно покачивая мачтой.

– В шесть весел куда как быстрее шли бы, – неожиданно подумал Генрих, убирая флягу в кормовой ящик. Но тут же покачал головой, отгоняя ненужные теперь сомнения. – И в шесть раз быстрее выпили бы воду. А то еще хуже того – было бы на шлюпке у меня шесть мертвецов. Если бы только кто-то из них не прирезал меня самого раньше! Не шлюпка плыла бы, а настоящий «Летучий Голландец»…

За день он сильно устал, работая веслами, и теперь сидел у румпеля, откинувшись спиной к кормовому ящику, не чувствуя рук, поясницы, вытянув под банку будто чужие, сильные, но бесполезные здесь ноги – если можно было бы взять шлюпку и за веревку тянуть ее по волнам, он охотнее тянул бы, а не греб веслами!.. Глаза сами по себе сомкнулись, и под тихий размеренный шелест воды о днище Дункель размяк, голова обвисла, и он тут же уснул, как будто ухнул в обворожительную океанскую глубину…

И приснилось, что он бежит по острову, бежит от кратера вулкана вниз, чувствуя за спиной настигающий слоноподобный топот. Кто за ним гонится? Зверь? Не-ет, у зверя когти на лапах не цокали бы так по камням, словно подковы! А может, его кто-то на коне догоняет? Генрих неимоверным усилием воли заставляет себя оглянуться, а сам, подобно спасающемуся крабу, продолжает бежать боком вперед. Боже мо-ой! За ним гнался огромного роста усатый офицер, размахивая над обнаженной головой длинной, кровью обагренной шпагой!

– Стой! Сто-ой! – устрашающе кричал желтолицый офицер из охраны на барке, только рост – великана! – Ты видел мое золото! И ты умрешь теперь! – и прыгал, будто в сказочных сапогах-скороходах с одного камня на другой, в то время как Генриху приходилось буквально ящерицей шмыгать между каменными завалами. Спасаясь, он взмахнул руками и неожиданно птицей взлетел с обрыва… Караульный офицер выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Пуля горячо обожгла щеку, Генрих вскрикнул и… проснулся. В полусонном, испуганном состоянии он все еще опасался, что руки-крылья вот-вот откажутся ему служить, и он рухнет с выси в бушующую у острова океанскую круговерть…

– Майн готт! – вскрикнул непроизвольно Генрих, все еще пребывая в плену недавнего сна. – Приснится же такое дикое явление! – Он привстал, чтобы осмотреться вокруг. Густая и беспросветная тьма окружала его крошечный корабль, настолько беспросветная, какая только может быть над темным ночным океаном, а еще под низкими нахмуренными тучами. И лишь далеко за кормой, в причудливо раздернутом просвете, похожем на кленовый лист, между тучами виднелось несколько не очень ярких звезд. Но из какого созвездия они, увы, определить было невозможно.