Сокровища Валькирии. Правда и вымысел

– Мне нельзя без брюк… И без оружия невозможно!

– Выбирай!

Он отстал, видимо, выбрал штаны… А я прибавил шагу, чтоб оторваться от больного рассудком кавторанга. И лишь когда оказался возле шумящего по-весеннему фонтана, неожиданно понял, что непроизвольно, вопреки всякой логике, верю этому несчастному. Он действительно не захотел поймать лестницу с вертолета (не его ли я видел стоящим на вздыбленном носу катера?) и потом чудом спасся, каким-то образом угодив в руки танцующей на камнях. И ничего удивительного, что она привела кавторанга ко мне в логово – знала, что там никого нет…

Конечно, он был предрасположен к психическим заболеваниям и в свои сорок ни разу не женился, все плавал по морям, мечтал встретить наяду. И то, что он задумал суицид, добровольно оставшись на катере, тоже доказывало не слишком могучее психическое здоровье. И это было замечено, потому его сделали сумасшедшим! Спасли, но отняли разум, чтоб не мог рассказать, каким образом вытащили из воронки и каким путем вывели из-под дна озера. Может, пожалели или по другим соображениям, но его свели с ума, как пытались сделать это со мной.

Пошел бы я искать девушку, танцующую на камнях, – до сих пор бы ходил… И стал бы счастливым, как этот Станислав Бородин…

Катастрофа на озере и в самом деле была рукотворной диверсией, и наверняка есть клапан, который можно открывать и закрывать, когда надо…

Батарейки приходилось беречь, я включил фонарик на три секунды и успел заметить морской порядок в моем логове и самоуправство квартиранта! Он чем-то разрубил баллон от акваланга и сделал из нижней части котелок!

Уже по запаху понял – питался вареными грибами…

– Прошу прощенья! – вдруг послышалось из темного лаза. – Я был вынужден это сделать… Когда найду Валкарию и вернусь в Ленинград, отдам вам свой акваланг. У меня японский, очень легкий, и дыхательный аппарат идеальный. Дышите и не замечаете…

Вместо ответа посветил в лаз – полуголый кавторанг стоял на четвереньках и посверкивал лысиной…

На бытовом уровне у него вроде бы мало что изменилось в характере, видно, и до катастрофы он был таким же слишком перевоспитанным – вежливым и уважительным до суетливости. И при этом выносливым, терпеливым и с хорошим самообладанием: на улице было градуса три-четыре тепла, а он хоть бы вздрогнул или зубами чакнул.

Может, за это его любили в команде?

– На спальнике лежит записка для вас, – вдруг сообщил кавторанг.

– Записка? От кого?

– От меня. Я оставлял ее каждый день, когда уходил. Чтоб вы не подумали обо мне плохо, если вернетесь. Понимаю, приходишь, а кто-то твоими вещами пользуется. Баллон я ваш испортил…

Прогнать его было уже невозможно, все-таки он еще оставался человеком.

– Залазь! – Я достал из рюкзака мясо.

Он не ломался, щукой заскочил в логово и присел на корточки возле лаза. Я молча сунул ему свитер и предложил поесть.

Ужинали в кромешной тьме, да и блюдо было всего одно – соленая и полузавяленная лосятина. Кавторанг оголодал на грибах, но ел аккуратно, без жадности.

– Валькирия эта, что спасла… – начал я осторожно. – Она что, из Скандинавии сюда явилась?

– Нет, ее зовут Валкария, – поправил он. – И живет она здесь все время. И говорит по-русски.

– А кто она?

– Этого никто не знает… – мечтательно и грустно проговорил он. – Существует несколько версий, но все они основаны на легендах…

– Ну а ты-то как считаешь?

– Думаю, она дочь Хозяйки Медной Горы! – серьезно заявил кавторанг.

Я усмехнулся:

– Значит, она водила тебя по своему подземному царству?

– Напрасно смеетесь! – вдруг огрызнулся он. – В это трудно поверить, но водила. Мы шли по каким-то пещерам… Нет, подземельям и залам. Там везде были лестницы, ступени, галереи… И цветы каменные видел, только они не настоящие… Вернее, настоящие, но сами растут из какого-то разноцветного минерала. И много белых, как изморозь. Наверное, из соли… А потом оказались в пещере, вода текла… Почему-то все как во сне, мало что запомнилось. Как шли, куда?.. Может, оттого, что я все время смотрел под ноги…

– Под ноги? Это она приказала?

Кавторанг смутился, помолчал.

– Как вы не понимаете? Я шел без одежды… Стыдно поднять взгляд.

Он надолго замолчал и наконец-то натянул свитер: в логове было всегда почему-то теплее, но стоило заткнуть вход, как температура выравнивалась с уличной. Я обнаружил это еще летом и лаз никогда не закрывал, но кавторанг в темноте чем-то зашуршал, и пришлось включить фонарь. Домовитый, чертяка, – он пытался втолкнуть охапку сена в дыру.

– Не надо! – остановил я его, ничего не объясняя.

– Хорошо. – Он покорно сел и опять замолчал.

– Что это за люди на озере?

Бородин оживился, заговорил с жаром: