Сокровище

– Да ладно. – Сзади к ней подходит Иден и начинает массировать ее плечи. – Все будет хорошо.

– Да ну? – Она показывает свободной рукой на экран. – Посреди Тихого океана в шторм сейчас тонет парусная яхта, и никто не слышит сигналов SOS. Меньше чем через десять минут вся эта семья окажется в открытом море, и никто не будет знать, что они там. Вот и скажи мне, как это может закончиться хорошо.

Ее сотрясают рыдания, но она продолжает писать.

– Полно, полно. – Иден обнимает ее сзади, прижимает к себе. – Отдохни секунду. Сделай несколько вдохов.

– Я не могу. Мне надо…

Подходит Хадсон и забирает у нее амбарную книгу.

– Теперь этим займусь я. А ты несколько минут отдохни.

– Я не могу…

– Еще как можешь, – твердо отвечает он, вытаскивая из ее пальцев ручку. – Иден, выведи ее на свежий воздух.

– Но…

– Никаких «но». – Хадсон наклоняется и смотрит ей в глаза. – Мы справимся с этим, Хезер.

Мне надо вернуться к протоколированию – в Австралии сейчас происходит какой-то скандал, имеющий отношение к парламенту, в котором мне надо разобраться, – так что я не слышу, что именно говорит Хадсон. Но что бы это ни было, это срабатывает, потому что пару минут спустя Иден выводит успокоившуюся Хезер из зала.

– Ну так как именно мы можем помочь? – спрашивает Джексон, когда дверь за ними закрывается.

– Возьми эту чертову амбарную книгу, – рычит Хадсон, протоколируя что-то происходящее на стене из телевизионных экранов. – И выясни, что происходит в Азии. Что-то взрывается в Японии, а у меня нет времени, чтобы посмотреть, что именно.

– Амбарные книги хранятся вон в том зале. – Я кивком показываю на закрытую дверь. – Когда вы возьмете их оттуда, выберите себе стены и начните работать, потому что я зашиваюсь.

Джексон и Флинт делают, как я прошу, и садятся перед стенами, противоположными тем, за которыми наблюдаем Хадсон и я. Затем возвращается Иден и меняется местами с Флинтом, который начинает действовать как запасной игрок в бейсболе, бегая между различными стенами и привлекая наше внимание к тому, что мы, по его мнению, пропускаем.

Это работает хорошо – до поры до времени.

Я записываю ключевые моменты напряженных дебатов в ООН, когда справа от меня Флинт вдруг кричит:

– Индюшачья ферма!

Я так сосредоточена на доводах канцлера Германии по поводу изменения климата, что от неожиданности чуть не подпрыгиваю на месте.

– Какого черта, Флинт? – Я бросаю на него недоуменный – и расстроенный – взгляд, но он только кудахчет еще громче.

И показывает на экран в нижнем ряду.

– Индюшачья ферма, Грейс! Индюшачья ферма!

– Ладно, ладно. – Я киваю, чтобы он наконец заткнулся, и возвращаюсь к обсуждению резолюции по изменению климата, которая вот-вот должна быть поставлена на голосование. За канцлером выступает французский премьер-министр, и тут Флинт заглядывает мне в лицо, загородив амбарную книгу, и что есть мочи орет:

– Индюшачья ферма!

– При чем тут эта гребаная индюшачья ферма? – так же громко ору на него я.

Он отшатывается, и при этом у него делается невероятно обиженный вид.

– Какого черта, Грейс? Я же просто пытался помочь.

– Да, знаю. – Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. Могу я спросить, почему он в чем-то обвиняет меня, если это он во все горло вопит об индейках?

Но, обвинив его, я не решу эту проблему, поэтому я делаю еще один глубокий вдох и самым милым своим голоском спрашиваю:

– Что именно мне нужно знать об этой индюшачьей ферме, Флинт?

– На ней пожар. А сейчас ноябрь.

Поначалу я не понимаю, почему так важно, какой сейчас месяц, но затем до меня доходит – ведь в ноябре День Благодарения. Я по-прежнему не считаю, что из-за этого стоило поднимать шум, ведь ООН как раз сейчас пытается принять важную резолюцию по климату, но я не спорю.

И вместо этого пишу:

– Пожар на индюшачьей ферме в… – Я поднимаю голову, чтобы спросить его, но он уже стоит рядом и читает мои записи, заглядывая через плечо.

– В Миннесоте, – подсказывает он.

– Спасибо, – говорю я и записываю название штата. – Что-то еще, что мне нужно знать?

– Нет, на этом все. – Он расплывается в улыбке. – Похоже, ты записала это, Грейс, так что я переключусь на Азию.

– Фантастика! – Я вздыхаю с облегчением.

– Фантастика, – тихо бормочет Хадсон.

Несколько секунд спустя Флинт начинает психовать снова, на этот раз из-за закрытия крупной сети суши-ресторанов в Японии.

– Это моя любимая сеть, – стенает он, тыча пальцем в экран, на котором окна в одном из этих ресторанов забивают досками. – Ты же записываешь это, да, Хадсон?

– Само собой, – отзывается Хадсон, не отрывая глаз от одного из экранов, изображение на котором стало цветным.

– Что-то не похоже, что ты записываешь это. – В тоне Флинта звучат обвинительные нотки.

Хадсон закатывает глаза.

– Я записываю это.

– Потому что это сверхважно. Так творится история суши.

– Да, ты мне это уже говорил. – Хадсон переключает внимание на экран, который показывает рождение ребенка в Китае.

– Ты уверен, что записываешь это? – В голосе Флинта звучит еще большее сомнение. – Потому что, по-моему, у них нет ресторанов в Китае.