Сокровище Единорога

Нимве отчего-то смутилась от мягкого тона, от взгляда, который он бросил на нее. Отводя глаза, тихо проговорила:

- Не понимаю, как он собирался заставить вас ему помогать.

Мафхор ответил не сразу.

- Каждого человека можно заставить, - вымолвил он. - Ведь он же сумел заставить тебя написать то письмо.

Нимве потерянно уронила руки. Сказала, будто хотела оправдаться:

- Он собирался убить Чика. Он… он пообещал, что выколет ему глаза, - она опустила голову и отвернулась.

- Вот видишь, - проговорил Мафхор, - принудить можно любого. Было бы, на что надавить.

Нимве не ответила. Она чувствовала странную неловкость, будто рядом был малознакомый человек, с которым необходимо поддерживать беседу. Недоумевая и сердясь на себя, она услыхала, как Мафхор сказал:

- Я могу тебя кое о чем попросить?

- О чем?

- Пожалуйста, не называй меня на "вы".

Нимве опешила. Стояла, хлопая ресницами, и не знала, что ответить. Мафхор не отводил взгляда.

- Но, - наконец выдавила она. - Но как же мне тогда вас…

- Просто говори мне "ты". Хорошо?

- Но я… Но вы же… Как я буду говорить вам "ты"? Я крестьянка, а вы из Великого Дома! И потом, вы старше меня.

Кажется, эти слова рассмешили мага. Брови изумленно-весело поползли вверх, и он спросил:

- Звучит так, будто мне лет семьдесят. Ну, сколько мне, по-твоему? А?

- Ну, не знаю…

- А все-таки?

- Чего вы смеетесь, что тут смешного-то…

- Не сердись, но это на самом деле… Ну, хорошо. Может, тебя это удивит, но мне двадцать восемь лет.

Нимве недоверчиво уставилась на собеседника, а тот заметил:

- Похоже, плохи мои дела. Я что, действительно кажусь стариком, да?

- Вот глупости… Просто я думала, вам лет тридцать пять… где-то.

Мафхор усмехнулся:

- И тем не менее. Так что, как видишь, я почти ровесник Ларры. К нему ведь ты на "вы" не обращаешься?

Нимве помолчала, кусая губы, потом упрямо отозвалась:

- Ладно. Пусть так. Но все равно - вы аристократ, а я деревенщина. С какой такой радости я буду вам "ты" говорить?

- Все маги так обращаются друг к другу.

- Так то маги.

Мафхор поднялся. Оказавшись с ним лицом к лицу, Нимве снова ощутила неловкость. Он сказал, глядя ей в глаза:

- Ты тоже маг. Только необученный.

- Какой я маг…

- Разумеется, ты маг, Нимве. Как бы ты иначе сумела отыскать принцев на каторге? Кстати, ты так и не рассказала, как именно их нашла.

- Ничего подобного, я вам рассказала.

- Тебе.

- Что?

- Не вам. Тебе. Говори мне "ты".

- Вам это действительно так важно?

Мафхор кивнул. Не в силах отвести глаз от его лица, Нимве тихо отозвалась:

- Ну, ладно. Хорошо. Тебе. Я рассказала… тебе.

- Нет, - он покачал головой. - Я бы помнил. Расскажешь?

- Но я… Хорошо. Конечно, я вам расскажу. То-есть, тебе. А что, мне и при остальных говорить вам… вернее, тебе… говорить тебе "ты"?

- Конечно, - его рука легко коснулась ее локтя, и это заставило Нимве вздрогнуть. - Почему нет? Разве кто-то…

Треск веток и хруст песка. Мафхор умолк, а Нимве резко обернулась. Из темноты возник человек. Пару секунд они таращились друг на друга, прежде чем Нимве поняла: это Ларра.

- А мы тебя ищем, ищем, - сердито выговорил он. - Куда исчезла-то?

- А что случилось? - Нимве ощутила, как лицо заливает краска, и порадовалась, что мужчины не смогут этого заметить.

- Барон опять сознанье потерял, вот чего! Никак в себя привести не можем. А ты вон с кем, - голос Ларры сделался колючим.

Отвернувшись от обоих, Нимве бросилась к лагерю.

Весь вечер она провела около раненого, прерываясь только на еду. Юноша пришел в себя через несколько часов. Остальные, хмурые и подавленные, сидели у костра. И мыслей читать было не надо, чтобы понять, о чем они думают: ехать дальше невозможно. Барон умрет.

Но барон все же настоял, чтобы они продолжали путь, уверяя, будто пришел в себя, и все будет в порядке.

С утра действительно отправились в дорогу, и ехали почти до полудня, до той минуты, пока раненый замертво не рухнул наземь из седла.

Спутники бросились к нему. Несколько ужасных минут все думали, что он умер - до тех пор, пока Нимве не нащупала пульс.

Беглецы разбили лагерь под старыми ивами, неподалеку от реки. Барона, едва дышащего, неподвижного, уложили в тени. Глядя на его посеревшие губы, на веки, просвечивающие синевой, Нимве гадала, сколько ему осталось. А ведь он уже чувствовал себя лучше, тогда, в замке, перед самым бегством. Нельзя ему было ехать, нельзя!

Время до заката беглецы провели, моясь и стирая одежду. Вечером, у костра, долго обсуждали, что теперь делать. Одно было ясно: ехать дальше - значит подписать Гриду смертный приговор. А не ехать… Кто знает, где теперь герцог! Может, уже висит у них на пятках, как ищейка… Ведь теперь, когда они во второй раз сломали его планы, отыскать их для него будет делом принципа. Да и не может он допустить, чтобы кто-то из беглецов воротился в столицу, для герцога это будет означать конец всему.

Совещались долго. В конце концов, пришли к выводу, что придется задержаться здесь хотя бы на несколько дней.