Сокровище, которое дремлет в тебе

Корнелия глупо улыбнулась. При малейшем упреке она принималась заново обдумывать ситуацию, что очень забавляло Жермену.

Люди спокойно дожидались своей очереди. И среди них было много новичков, которых раньше в церкви не видали.

Жермена вздохнула:

– Наверное, таково требование времени: у людей появляется все больше поводов себя упрекнуть.

Корнелия нахмурила брови, словно это предположение заставило ее глубоко задуматься.

– Мы с тобой уже давно не были на исповеди, – сказала она через минуту.

– Не было нужды.

Корнелия, казалось, испытала облегчение.

– Ты права. Нас это не касается.

Послышался шелест ткани. Это Жереми только что вышел из исповедальни. Он жестом попросил исповедующихся подождать и быстрым шагом направился к ризнице.

– Отец мой…

– Он не слышит, – простонала Корнелия.

– Постараюсь его перехватить, когда он будет возвращаться.

Жермена издали следила за священником, который исчез в глубине церкви. Затем подкралась поближе. Дверь в ризницу была приоткрыта. Внутри было тесно и почти пусто: вешалка, маленький столик, над ним скромное зеркало. Мебель по форме напоминала дарохранительницу. Священник, должно быть, прошел в туалет. Если ждать здесь, она уж точно не пропустит.

Минуту спустя раздались легкие шаги. Она инстинктивно отступила в тень за колонну и стала наблюдать. То, что она увидела, в высшей степени ее удивило и даже шокировало: проходя мимо зеркала, отец Жереми послал себе воздушный поцелуй и быстро прошептал такую гнусность, какой Жермена еще никогда в жизни не слышала:

– Я тебя люблю.

Жермена в ужасе попятилась за мраморную колонну, пока спиной не уперлась в холодный камень стены. Она затаила дыхание, когда Жереми быстро прошел мимо, подняв сутаной легкий ветерок, отчего у нее по коже прошел озноб, словно сам дьявол коснулся ее. Она дождалась, пока священник скроется в исповедальне, быстро перешла неф, схватила за руку подружку и потащила на улицу, чтобы рассказать о случившемся и излить переполнявшее ее возмущение.

На залитой солнцем паперти стояли туристы, любуясь средневековыми домами.

– Раньше с ним такого не бывало, – сказала Корнелия.

– Вот уже несколько месяцев, как что-то тут не ладится.

– Да. С начала весны. Я не знаю, что происходит.

Жермена с понимающим видом покачала головой.

– У меня по этому поводу есть соображение.

Корнелия вытаращила глаза.

Жермена помолчала.

– Ты заметила молодую женщину, которая тут бродит по воскресеньям?

– Шатенка, с волосами до плеч?

– Да, – отвечала Жермена.

– Это Алиса, дочка старого вдовца, что живет в доме напротив музея.

– Я много раз видела, как она разговаривает с отцом Жереми перед мессой, а случается, что и после. Уверена, она играет какую-то роль во всех новшествах.

– Мы и сами говорим с отцом Жереми…

– Да, но с ней – все иначе. Просто уверена, это исходит от нее.

– Ты думаешь, что он и она…

Жермена понимающе подняла брови.

– Но я полагаю, она замужем…

– Как бы там ни было, она испортила нам пастыря. Ты посмотри, какие странные штуки он заставляет нас теперь проделывать в церкви. Ну вот, например, хвалить ближнего, говорить, какими замечательными достоинствами Господь его наделил…

– Это верно.

– Все это вредно и безнравственно. О наших достоинствах говорить нельзя, ибо человек грешен.

– Верно, человек грешен.

– Особенно женщина.

– О да, – сказала Корнелия, провожая глазами какую-то девушку в открытом платье. – Особенно женщина.

9

Дорога в епископство заканчивалась аллеей, обсаженной столетним колючим кустарником. Его ветки, покрытые темно-зелеными иглами, поднимались к бледно-голубому небу, по которому плыли тяжелые густые облака.

Когда Жереми в прошлый раз беседовал с епископом д’Обинье, он поделился с ним своей растерянностью и признался, что сомневается в пользе священной миссии при столь малом количестве прихожан. Ведь эти люди посещали церковь скорее из верности традициям, чем по велению души. Епископ успокоил его: все священники «скисают» на начальном этапе служения, все через это проходят, это нормально, говорил он, отметая все страхи тыльной стороной ладони и даже не пытаясь в них вникнуть. Жереми почувствовал себя, как женщина, которой отказали в помощи под предлогом, что «во время месячных это нормально».

А как все изменилось за несколько месяцев… Теперь Жереми чувствовал себя уверенно и был доволен достигнутыми результатами, стараясь, не дай бог, не загордиться. Предложения Алисы действительно помогли привлечь людей в церковь, особенно на исповедь: каждый день он слышал шепот новых голосов в исповедальне. Конечно, Жереми догадывался, зачем приходили неофиты: в основном за советами священника-наставника, а не за Божественным просветлением. Но он был искренне убежден: это начало духовного пробуждения.

Церковь получила новый приток прихожан, хотя до того, чтобы она заполнилась народом, было далеко. Однако, по правде сказать, Жереми хорошо знал, что просторное помещение, более чем на четыреста мест, вряд ли когда-нибудь будет наполнено целиком. Теперь он принимал этот факт со спокойной мудростью.