Сокровище мадам Дюбарри

Мария-Антуанетта стояла, прислонясь к стене, ожидая конца…

В этот момент рассказ Баррасена был прерван несколькими грубыми ударами.

— Синие, — пробормотал испуганный рассказчик.

Стук разбудил уснувшего бретонца Генюка.

— Генюк, стучат! Это, очевидно, республиканские солдаты, — сказал проводник.

Удары повторились. Крестьянин улыбнулся, услыхав их.

— Нет, — отвечал он, — это не синие. Это другой…

— Какой другой? — спросила Елена.

— Разве я вам не говорил? Странно… Кроме этого великана я принял в дом еще одного вандейца. Сегодня утром республиканцы обшарили весь дом, но не нашли его. Теперь, должно быть, молодец соскучился в своем тайнике и просит выпустить его на свет Божий.

— Так отворите ему, — сказала мадемуазель Валеран.

Генюк поднялся со скамьи, чтобы освободить заключенного, но прежде чем он успел сделать шаг по направлению к его убежищу, Шарль быстро сказал ему:

— Не трогайся с места. Нет никакой надобности показывать его этому громадному черту.

— Ты ему не доверяешь?

— Боюсь, что синие правы, утверждая, что это отъявленный мошенник.

— Можно выдать его, тогда они меньше будут наблюдать за моей хижиной, а я тем временем помогу бежать другому.

— Фи, — произнес тот, — измена — скверное дело даже с подобным негодяем. Лучше спровадим его отсюда.

Во время этого короткого разговора, которого он не мог понять, Баррасен бледнел и дрожа прислушивался к ударам, которые раздавались все чаще и сильнее, и, как казалось ему, звучали снаружи.

Шарль подошел к нему.

— Это синие, — сказал он по-французски, — ты очень хочешь встретиться с ними?

— Черт их побери! Нисколько, — отвечал Баррасен, забывая о своем графском звании.

— Я тебя спрашиваю потому, что республиканцы бегают по всей стране, повторяя везде, что ищут какого-то негодяя, чтобы отослать его к Фукье Тинвиллю, который хочет угостить его не совсем приятной четвертью часочка.

— Да, очень скверными минутками, — прошептал гигант.

— Кажется, это бандит высокого роста… как ты, так что позволительно принять одного за другого. Итак, если ты хочешь воспользоваться добрым советом…

— Каким? — спросил тот быстро.

— Выходи через двор и беги в поля, пока еще синие не выломали дверь!

— С удовольствием…

Шарль быстро распахнул дверь во двор.

Баррасен бросился вон, но, дойдя до двери, обернулся и произнес с непередаваемой гордостью:

— Если я бегу, так единственно для того, чтобы не погибло со мной имя моих предков, потому что я последний в своем роде!

И он скрылся в темноте двора.

Генюк закрыл за ним задвижку.

Елена молчала при этом разговоре.

— Лишь бы он не вздумал спрятаться в твою повозку вместо того, чтобы бежать, — сказал крестьянин проводнику.

— Нет, он понимает, что ему не поздоровится здесь и воспользуется ночью, чтобы подальше улепетнуть.

— Скорее к тайнику! — воскликнула девушка.

Бретонец подошел к камину и отгреб лопаткой в сторону золу и головни.

— Он там, внизу, — сказал он. — Некоторые устраивают потаенные места за стеной камина, но синие знакомы с этой хитростью. Поэтому я устроил свое под самым камином. Вчера они грелись три часа, не подозревая, что под огнем находился один из их врагов!

— Но он там совсем изжарится, — сказал проводник.

— Нисколько! Камин прилегает к толстой стене, за которой находится вход в погреб, а он тянется до самой дороги.

— Однако пленник может умереть там с голоду, если его не освободить, — заметила Елена.

— Да, — отвечал крестьянин, — красивый мальчик, который сидит теперь в западне, легко может погибнуть с голоду. Вчера синие сидели у меня на шее, когда я втолкнул его туда и впопыхах даже не успел предупредить, что существует другой выход…

Генюк кончил свою работу. Когда зола была отметена, за ней показалась толстая железная плита.

— Теперь нам остается только поднять крышку, и наш юноша может выйти.

Чтобы не привлечь внимание республиканцев, Генюк не зажигал света, довольствуясь огнем камина. Остальная часть хижины тонула в густом мраке. Генюк снял блоки, придерживающие еще теплую чугунную доску и поднял опускную дверь с помощью железной рукоятки.

Елена и проводник увидели темное четырехугольное отверстие, над которым шуан нагнулся, говоря:

— Теперь, господин, можете выходить! Только не слишком упирайтесь в лестницу, иначе поплатитесь за это!

— Благодарю за совет, голубчик, — отвечал голос из глубины погребка.

Еще не успела показаться голова, как проводник наклонился к отверстию и произнес:

— Тс!

Его опытное ухо уловило вдали шум приближавшихся по дороге шагов.

— Синие! — прошептал он.

— Они идут в Бен, — прошептал крестьянин, — они пройдут дальше.

Все замерли.

Патруль подошел к хижине.

— Стой! — крикнул чей-то голос.

— Они идут сюда, — быстро проговорил Генюк проводнику, — у тебя есть причины бояться их? В порядке ли твой паспорт?

— За себя я не боюсь, но эта женщина…

В эту минуту дверь затрещала под сильными ударами ружейных прикладов.

Генюк наклонился к уху проводника и шепнул ему:

— Отправь девушку в погребок.

Не теряя времени, Шарль схватил мадемуазель Валеран и поднял ее.

— Молчите, — проговорил он, — или мы погибли!