Сокровище пути (СИ)

– Это не ко мне. Иди на соседний двор, там будет тебе размен. За всё будет десять медных. Не торгуйся, – сказал он, увидев, что Верделл открывает рот. – Не скину. Сейчас тут у нас торг, комнат мало. И не смотри, что тут сейчас пусто – все на торгу. Есть ещё корчма на другом конце, но там клопы. Если тебе здесь дорого – милости прошу туда.

Верделл удручённо покачал головой.

– Ну ладно, – сказал он. – Сейчас приду. Кирья, подожди меня тут.

Он вышел, и сидящие за столами посмотрели ему вслед. Аяна села на высокий табурет и осматривалась.

– Небось сбежали, да? – усмехнулся вдруг Парос. – Такие молодые, э-эх. Совсем дети ещё.

– Налей-ка мне ещё, – сказал один из мужчин, подсаживаясь к стойке. – А ну-ка, старина, и рыбки сушёной.

Парос налил ему хмельное. Аяна скосила глаза, рассматривая незнакомца. Это был крупный мужчина средних лет, и ладонь, которой он взялся за кружку, была грубой и широкой.

– Смотри, не захмелей, дружище, – хмыкнул Парос. – Белый день на дворе.

– Ничего, – ответил тот. – Я тут всё закончил, теперь можно и домой. Да, красотка? – подмигнул он Аяне, и она смущенно и неловко улыбнулась, отворачиваясь. – Правда, неудачный вышел торг. Эхх! – крякнул он, одним глотком опорожняя половину кружки. – Хоть утешил бы кто. Тоска берёт.

От него дурно пахло, и Аяна слегка отодвинулась, намереваясь встать и отойти, но тут вошёл Верделл.

– Верделл, знаешь, лучше пораньше выехать, – сказала Аяна, про себя подсчитывая дни. – Мы и так задержались в пути. Сегодня переночуем, а завтра с утра уедем. Мне бы только воды горячей, и можно ехать.

– Ты уверена, кирья?

– Да.

– Тогда давай сделаем так. Я разменял оба золотых, – сказал он вполголоса. – Тут у них выгодно, дали аж восемнадцать серебряных за каждый. Я пойду по лавкам, наберу зерна и другой еды, сложу в стойле, а с утра мы отправимся дальше.

– Ваш конь не идёт, – сказал мальчик, вбегая в дверь. – Я отвязал его от мерина, но он упирается. И он пытался укусить конюха.

– Сейчас посмотрю, – сказала Аяна.

Ташта стоял у входа в конюшню и упирался, а два парня тащили его за верёвку.

– Стойте! – крикнула Аяна. – Стойте!

Она подбежала к гнедому и похлопала его по боку, огладила вдоль спины.

– Ну что же ты... Слушайте, – сказала она парням. – Он не хочет в стойло. У вас тут ворота закрываются? Я привяжу его тут, у водопоя. С ним плохо обращались, и он боится.

Парни понимающе покивали.

– Капризный, да? Ну, оставь его здесь. Мы не закрываем ворота, но в городе нет волков. Мы подбросим ему сена.

– Спасибо!

8. Земляника и дикий тмин

Аяна вошла внутрь как раз в тот момент, когда Верделл расплачивался за комнату. Он скинул монеты с ладони в кошелёк и повесил его на шею Аяне.

– Чтоб не срезали, – прошептал он. – На торгу разное бывает. Я себе отложил сколько надо.

Аяна кивнула. Она уже наслушалась разных историй про то, что случается иногда в торговых портах.

– Уважаемый, покажи нам комнату, – сказал Верделл.

Парос махнул им рукой, приглашая за собой на второй этаж, и снял с пояса большое кольцо с ключами.

– Вот тут ваша комната, – кивнул он, открывая дверь.

Парос пропустил их внутрь. В небольшой комнатке стоял какой-то неуловимый запах затхлости. Аяна заметила захватанные руками доски двери, желтоватый оттенок простыней на неширокой кровати, пол у окна, протёртый ножками тяжёлого табурета, и нахмурилась. Уютом тут даже и не пахло, но всё разом забылось, когда она увидела лохань для купания.

Она глубоко вдохнула и выдохнула в предвкушении тёплой воды.

– Я принесу наши сумки, – сказал Верделл. – Когда будет вода?

– Ужин вам принесёт сюда Харта. После ужина будет вода. Будете буянить – прибежит охрана. – Парос показал на двор. – У нас тут с этим строго.

– Торг до ночи? – спросил Верделл.

– Да.

– Тогда я сначала поужинаю.

– Как хочешь. Сейчас пришлю Харту с похлёбкой.

Аяна была рада похлёбке, даже несмотря на то, что она мало напоминала то густое, ароматное, пряное и сытное варево, которое они готовили дома. В этой похлёбке, которую принесла им Харта, плавали редкие кусочки моркови и прошлогоднего соланума, а на дне нашлось немного мяса и разваренных зёрен пшеницы. Но Аяна съела всё до последней капли, а потом ещё вытерла миску хлебом. Несмотря ни на что, было приятно снова поесть такой вот еды, приготовленной на очаге, поданной в отдельной тарелке. Затем Харта принесла всё тот же соланум, растёртый в кашицу, рядом с которым на тарелке одиноко примостился кусочек варёного мяса.

– Экономно, – хмыкнул Верделл. – Из одного куска и похлёбка, и второе.

Аяна не жаловалась. После двух с половиной месяцев бесконечного ночного неба над головой она, к своему удивлению, даже радовалась этой комнате, в которой пахло бесчисленными постояльцами, их носками, рубашками, кожаными сумками и ботинками, копчёным мясом, хмельным и незнакомыми травами. Это был не её родной двор, это даже не было общим двором. Она, кажется, впервые поняла, почему для Конды и Воло слова «общий» и «ничей» были одинаковыми по смыслу, когда речь впервые зашла об общих дворах долины.