Сокровище тамплиеров

Ибрагима, однако, на месте не оказалось. Он был там и, видимо, некоторое время ожидал на плоском камне в центре пещеры — Алек нашёл там послание, начертанное на листе пергамента. Угол пергамента прижимала клетка с почтовым голубем, на которой лежала кожаная трубка с документами.

В письме Ибрагим объяснял, что пробыл здесь целый день, больше не может ждать и оставляет документы, предназначенные франкскому тиади — так ассасины называли высшего местного представителя ордена Сиона. В настоящее время им являлся Робер де Сабле. Алек должен был положить бусину в привязанный к птичьей лапке цилиндрик и отпустить птицу, чтобы та нашла путь домой.

Андре внимательно наблюдал за тем, как Алек вытащил из заплечного мешка нитку бус, снял с неё маленькую бусинку и уронил в маленькую металлическую трубку.

— Красными бусинками пользуюсь только я, — пояснил Синклер. — У меня их целый мешочек, и я постоянно ношу с собой связку. Как только Ибрагим увидит такую бусинку, он сразу поймёт, что я получил его послание и всё в порядке.

Алек выпустил голубя, как только они вышли из пещеры, и наблюдал за его полётом, пока птица не пропала из виду. Потом обернулся к кузену.

— Сегодня Акра, а завтра, если будет на то Божья воля, мы выступим на Иерусалим, чтобы во главе с Ричардом и благословенным Робером де Сабле восстановить мощь нашего братства по всей Святой земле. В путь, кузен?

ГЛАВА 11

На следующий день Андре Сен-Клеру вспомнились замечания кузена о целомудрии и аскетизме, ибо, прежде чем армия снялась с лагеря и двинулась на юг, он чуть ли не лицом к лицу столкнулся с сестрой Ричарда, Иоанной Плантагенет.

Огромная армия пришла в движение ещё до рассвета, когда трубы королевских герольдов и колокола подняли всех с постели, знаменуя начало первого дня похода. То было двадцать четвёртое августа 1191 года, воскресенье, день святого Варфоломея.

В тот день из-за приготовлений к выступлению заутреню отменили, но всё равно перед рассветом священники и епископы начали служить Святую мессу. Отовсюду доносились повторявшиеся нараспев молитвы — они сливались в невнятный гул, подобный гудению пчёл громадного улья.

С откинутым кольчужным капюшоном, со стальным шлемом в руках, Андре переходил от одной кучки молящихся к другой, высматривая Алека и ухитряясь выглядеть озабоченным и благочестивым. Он нигде не задерживался, пока не добрался до места, где факелов было больше всего, где сильнее всего пахло ладаном, а одеяния собравшихся (среди которых было не менее трёх епископов) казались богаче, чем в любом другом участке лагеря. Среди храмовников в белых, с яркими алыми крестами, мантиях находился и сам великий магистр Робер де Сабле — его сразу можно было узнать по мантии из белоснежной шерсти с простыми чёрными равносторонними крестами спереди и сзади. Рядом с великим магистром стоял Алек Синклер, и Андре направился было к нему, но замер на месте: по другую руку от де Сабле он увидел короля, а слева от Ричарда — двух королев, Беренгарию и Иоанну Плантагенет в окружении стайки придворных дам.

Андре подошёл сбоку, поэтому сперва никто его не заметил, но, когда он остановился как вкопанный, это привлекло внимание Иоанны. Королева повернулась и воззрилась прямо на него. Застигнутый врасплох Андре не успел даже наклонить голову, ему оставалось лишь потупиться и надеяться, что его не заметят среди множества других людей. Держа очи долу, он сосчитал до пяти, а когда поднял глаза, увидел, что королева всё ещё смотрит в его сторону. Она нахмурилась, на лбу её появились морщинки.

Стараясь не шевелиться, не делать ничего такого, что привлекло бы её внимание, рыцарь снова медленно опустил глаза и ещё раз сосчитал до пяти, а потом и до десяти. Он мысленно убеждал себя, что Иоанна никоим образом не должна его узнать. Она никогда не видела Андре в полном облачении тамплиера; в ту пору, когда они встречались, он был гладко выбрит и носил длинные, нечёсаные волосы, подобавшие простому послушнику. Сейчас же он коротко постригся, у него отросла густая борода. Маловероятно, чтобы Иоанна смогла узнать Сен-Клера, хотя, конечно, ей могло почудиться в его облике что-то смутно знакомое.

Андре медленно поднял глаза и ощутил громадное облегчение, увидев, что королева больше не смотрит на него. Она по-прежнему хмурилась, но теперь её взгляд скользил по лицам стоявших вокруг Сен-Клера людей. Он же наблюдал за Иоанной, мечтая, чтобы она посмотрела совсем в другую сторону. Вскоре так и случилось: королева снова обратила взор к алтарю. Сен-Клер решил, что лучше ему перебраться в другое место, к краю толпы, и отложить разговор с Алеком на потом.