Сокровищница ацтеков

– Индейцы, – говорил он, – прибегают к совсем иным военным приемам, чем другие народы. Сторона, на которую клонится победа, имеет у них привычку издавать оглушительные крики. Индейцы вообще не отличаются стойкостью и ничего не могут поделать с людьми, которые дерутся с ними хладнокровно, не отступая от военных правил; они бессильны против врага, которого нельзя обратить в бегство дикими криками. Вот почему незначительные гарнизоны вполне успешно охраняют у нас всю индейскую границу. Небольшой отряд наших солдат в правильной битве, если их не загонять в засаду, легко выдерживает натиск целого враждебного племени; они отбиваются успешно, потому что образуют плотное карэ и не сдаются. Мне очень неприятно, что регулярные войска остались на стороне неприятеля. Разумеется, будучи индейцами, они также не отличаются стойкостью, но все же на них можно больше положиться, чем на нашу неумелую ватагу. Мы имеем за собой преимущество крепкой позиции и, сверх того, наше войско рассчитывает, что ему предстоит только оборона. Однако предупреждаю вас, что нам придется плохо, если неприятель изловчится проникнуть сюда или мы сами бросимся за ним в погоню по открытой местности. Эти рудокопы да и остальные тлагуикосы будут драться, как дикие кошки, пока перевес останется на их стороне. Но едва только неприятель начнет одолевать нас – все пропало! Падать духом – в натуре индейцев. Я стараюсь уверить себя, что наша дикая орда восторжествует над врагом, но мне что-то плохо верится в это, профессор!

– А я так, напротив, сильно рассчитываю на успех, – подхватил Янг. – Положим, я не так сведущ в подобных делах, как Рейбёрн, но ведь здешние рудокопы – настоящие дьяволы во плоти, точно они сейчас выскочили из ада. Ничто не может сравниться с их злобой и кровожадностью; эти чудовища только того и ждут, чтобы разделаться со своими притеснителями. Нам следует выкинуть такую штуку: подпустить к себе неприятеля поближе, а потом, после здоровой перестрелки, когда он утомится, насесть на него молодецким натиском. Увидите сами, что наши звероподобные союзники врежутся в ряды неприятелей, точно курьерский поезд. Не успеет верховный жрец опомниться, как мы всыплем ему таких горяченьких, что он удерет без оглядки и растеряет по дороге свои мохнатые мокасины. Вот помяните мое слово, Рейбёрн! Впрочем, что тут и толковать: дал бы только Бог нам поскорее убраться из этой проклятой долины, с полными карманами долларов!

Что касается меня, то я не вполне разделял как скептицизм Реибёрна, так и радужные надежды Янга. Каждый из них был по-своему прав; я же как человек неопытный в военном деле, рассуждал по-своему и мне казалось, что наши шансы на удачу и поражение были приблизительно равны. К тому же в последнее время несмотря на тяжелые испытания судьба явно благоприятствовала мне. Я собрал богатейший запас сведений об археологии ацтеков, представлявшей до сих пор столько темных сторон, и теперь невольно верил в свою счастливую звезду не хуже Наполеона I. Впрочем, я не давал себе увлекаться, стараясь трезво смотреть на вещи и помнить, что меня могут убить в предстоящем сражении, причем все мои удивительные открытия пропадут для человечества, я же сам лишусь заслуженной и лестной славы. Стыдно сознаться, но, не смотря на все усилия отнестись спокойно к такой печальной возможности, мне никак не удавалось удержаться на высоте философского хладнокровия, и я приходил в настоящее бешенство, представляя себе, что какой-нибудь неотесанный индеец, раскроив мой череп, лишит меня заслуженной известности, а ученый мир – неоценимых знаний, которые я накопил в своем мозгу.