Соль и серебро

Мой голос охрип от воплей, и тело не слушается, я не могу встать.

— Это Ад, — объясняет она, обнимая меня, и змеи покрывают меня. — Тот, который ты знаешь.

Который я знаю?

О, тот, который я знаю. В который вроде бы верю. Иногда вера делает вещи реальными. Этому тоже учишься у охотников.

— Разве змеи не должны быть здесь злыми?

— И сделал Моисей медного змея, — говорит Райан.

Он сидит на корточках рядом со мной. Рокси притягивает Стэна поближе, и теперь Стэн и остальные столпились вокруг меня. В отличие от других Адов, где мы побывали, этот полон созданий, окружающих нас, наблюдающих и приближающихся слишком близко. Я чертовски боюсь самьяза, после того как один из них напал на меня, выйдя из моей Двери пять лет назад. Я притрагиваюсь рукой к животу, там, где шрам. Где-то здесь может быть еще один самьяза. Может, их здесь много. Возможно, они прячутся, они выжидают.

— И сделал Моисей медного змея, — повторяет Райан, высокие голоса Иштар и Исиды звучат в унисон, перекрывая крики из-под нас, и затем к ним присоединяется Кристиан, мягко пощелкивая.

— …и выставил его на знамя, — тут присоединяется Рокси. — И когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив. И отправились сыны Израилевы[18]…

— Ну же, — шепчет мне Стэн, — где моя упорная девчонка?

И я чувствую себя лучше, и, когда они помогают мне встать, я вижу останки самьязы, разбросанные повсюду. Нож Райана, большой обсидиановый, сверкая чистотой, лежит на земле. Райан поднимает его.

— Пойдемте, — говорит он.

В этом измерении мне тяжелее, здесь есть драконы, похожие на дохлых червей, хуже, чем дракон из Кура, они летают над нами, кричат вместе с людьми, и змеи на Рокси шипят и извиваются, а паук Кристиана клацает на ходу. Иштар, Исида и львица мягко ступают впереди нас, даже впереди Райана.

Стэн спотыкаясь бредет рядом со мной. Хотя оборотень уже почти завладел им, я вижу, что ему плохо. Должно быть, он тоже до некоторой степени верит в этот Ад.

Интересно, как это — быть гомосексуалистом и верить в этот Ад? Верить, что, может быть, ты попадешь именно сюда. Вот только Стэн уже мертв, и в его теле оборотень.

— Я голоден, — стонет он.

Его рука прижата к животу, я закрываю глаза и смотрю прочь. Сквозь очки все видится туманным; я почти не вижу Двери.

— Я не вижу Дверь, — говорю я.

— Что? — вскрикивает Рокси, глядя на меня через плечо.

— Я не вижу Дверь! — кричу я в ответ.

Кричать больно. Я просто хочу лечь. Я хочу и сдаться.

Тут Райан оказывается рядом со мной:

— Элли, Элли. Давай же. Идем.

— Я не хочу, я хочу лечь, я не могу, Райан, я больше не могу, не могу идти…

Я падаю. Крики оглушают. Мне больно, все болит. Здесь так одиноко, так страшно, все так испуганы…

Следующее, что я чувствую, — резкая боль. Райан, с мрачным видом держит обсидиановый нож в руке, и мои измученные, покрытые синяками руки кровоточат. Запах крови приводит меня в чувство, и я шмыгаю носом, делая длинный выдох. Райан держит мои окровавленные руки — он порезал мне ладони — над кругом, который нарисовал карандашом цвета «макароны с сыром». Кровь шипит и пенится, падая на землю.

— Говори с Дверью! — настойчиво требует он. — Найди Дверь!

Я прижимаю ладони к кругу, размазывая кровь, и закрываю глаза. Крики затихают — не полностью, но достаточно, чтобы я смогла увидеть.

— Ее нет. Ее нет… Она, может быть… может быть, попозже? — гадаю я.

— Тогда мы останемся тут на некоторое время, Элли. — Райан садится на землю рядом со мной, следя, чтобы не нарушить круг плащом.

Его плащ пошит из кожи ламии. Ламии едят младенцев. Я ношу кожу ламии, и они питаются младенцами и…

Тошнота поднимается к горлу, и я прижимаю руки к лицу. На моих губах, зубах и языке кровь, я чувствую ее вкус, металлический, как у мокрого пенни.

— О боже! — Я падаю со стоном. — Мы должны остаться тут? Я не могу, Райан, я не могу…

— Ты можешь и сделаешь это, — твердо говорит он. Он укладывается рядом и прижимает меня к себе, сердце к сердцу.

Львица устраивается рядом с нами. Райан не только укрывает меня своим плащом, он надвигает мне на голову свою шляпу, и крики становятся тише.

Я чувствую, что остальные ложатся рядом с нами. Полагаю, в глубине души мы все боимся этого Ада. Думаю, никто из нас не хочет верить, что этот мир реален. Легко не обращать внимания на сумасшедших норвежских демонов или на странных шумерских и на тупых вампиров — они все такие древние и ничего не значат в нашей повседневной жизни.

Но мы пропитаны христианством и до некоторой степени даже иудаизмом, думаю я, и чем дольше думаю, тем яснее осознаю, насколько это все нам близко. Есть вещи, которые я никогда прежде не видела, но, тем не менее, могу узнать, понимаете, о чем я? Создания со скалящимися человеческими лицами, длинными рогами, частями тел животных — все это перемешано. Демоны, какими нам их изображали.

Одно создание подходит ближе и садится прямо перед крутом. У него человеческая голова на теле льва с шеей змеи, из затылка человеческой головы растут бычья и овечья головы. При выдохе головы испускают дым. Дым пахнет серой. Это, детки, традиция.