Соль и серебро

– Я собираюсь вздремнуть, – бормочет она и тут же засыпает.

Это первое измерение, где Кристиан в полном порядке; интересно, арахнидам нравится солнечный свет и трава? Ведь люди превращаются в пауков в каких-то египетских мифах?

Я говорю это Кристиану, который умостился по другую сторону от Рокси, растянувшись на спине и прикрыв лицо бейсболкой. Он приподнимает бейсболку и бросает на меня пренебрежительный взгляд. У него это ловко получается.

– Это Греция, и арахниды ее ненавидят, – отвечает он щелкающими звуками.

– Прости, мой бог. – Я закатываю глаза. – Ладно?

– Греки думали, что они придумали все на свете. – Голос Райана, прервавшего наш разговор, точь-в-точь похож на голос Исиды. – Они даже украли Осириса и превратили его в Диониса. – Он/она фыркает.

Львица подставляет мне голову под руку, чтобы я ее почесала, и я решаю, что не буду ругаться с Исидой прямо сейчас.

Искреннее признание: если эти аватары действительно призраки из прошлого Райана, кто бы ни был Исидой, это реально раздражающая штучка. Я слегка разочарована вкусом Райана, что и мне не льстит.

– Мы не будем рисовать тут круги, – говорит Исида через Райана. – Нам не требуется. – Исида потягивается. – Это мои владения. Вы никогда не видели ни одного моего демона.

Львица спит, и Иштар тоже.

– Осирис – это не Аид, он не какое-то мстительное, злобное, уродливое создание, пытающееся сделать всех такими же несчастными, как он сам. – Она похлопывает по земле. – Ему нравятся эти места. – В ее голосе проскальзывает горечь. – Без меня.

По земле пробегает рябь. Образуется рука, и она тянется погладить Исиду по шее. Мороз по коже.

– Иногда со мной, – исправляется она.

Райан потирает подбородок и гримасничает, – может, он заметил, что у него песок на лице?

– Я устал, – тихо говорит он своим собственным голосом, – оттого, что не понимаю, что, черт возьми, происходит. – Он качает головой. – Я снова чувствую себя новичком. Ты знаешь, как давно я последний раз действительно не знал, что делать?

Не могу сказать точно, со мной ли он разговаривает, но я в любом случае отвечаю:

– Пять лет назад. Ты хотел поцеловать меня, ты знал, что я хочу поцеловать тебя, но ты этого не сделал, и я тоже не сделала, и ты вылетел из комнаты, а самьяза распорол мне живот, и ты не знал, что с этим делать.

Минуту Райан ничего не отвечает. Он поворачивается взглянуть на меня, его глаза мрачные.

– Я знал, что делать, – говорит он. – Просто с тобой было сложнее.

– Даже не знаю, как это понимать, – произношу я. Он просто смотрит на меня. Я высказываю догадку: – Это… из-за твоих женщин?

– Нет, – возражает он. – Это из-за тебя и меня.

– Что ж, это, должно быть, ложь, потому что все, что ты делаешь, направлено на то, чтобы заставить людей держаться от тебя подальше! – огрызаюсь я. Ох, он меня отталкивает. – Почему ты отвернулся от меня в Аду Асмодея?

– Элли…

– Все, что ты делаешь, – это уходишь от тех, кто к тебе неравнодушен. От своей семьи. От меня. От всех…

– Элли…

– Твоя логика неверна. Люди страдают не оттого, что ты рядом, Райан. А от твоего отношения. Потому что у тебя могло бы быть много людей, которые тебя любят, тебе было бы легче…

– Элли! – рычит он.

Рокси бросает взгляд на нас, у нее странное выражение лица. Я встряхиваю головой, волосы развеваются, и она снова отводит взгляд.

– Ты не испугаешь меня своими криками, – заявляю я ему.

– Тебе следовало бы испугаться. Люди рядом со мной умирают, ясно? Я не могу ничего поделать с этим. Это не игра. Это не…

– Да? Что ж, я была рядом с тобой много лет, и я до сих пор жива!

– Но так будет не всегда. – Он не кричит теперь, а просто уставился на свои ладони.

Львица светится под его ладонями, однако она не совсем здесь.

– Никто не вечен. Если бедность и покинутость чему-то меня научили… – я делаю глубокий вдох, – так это тому, что надо брать то, что можешь получить. Просто надо брать то, что есть, и ценить, пока оно у тебя есть. Я никогда прежде не знала об этом, но теперь знаю, и знаю, что это трудно. Трудно ценить то, что когда-то у меня был полный шкаф «маноло блаников» и Гуччи, а теперь нет. Трудно ценить то, что мы со Стэном когда-то близко дружили, а теперь он умрет из-за меня.

– Может, я хочу большего, – говорит он, и я не могу понять, сердится он или расстраивается.

Он трет лицо и поправляет стетсон. Отходит и садится рядом со Стэном, не глядя на меня.

То есть большая его часть уходит. Иштар и Исида тянутся следом за ним, словно призраки на фотографии с длинной экспозицией. Львица остается, проявляясь в реальность.

Она смотрит на меня.

– Молчи, – говорю я ей, и она качает головой и зевает.

Львица усаживается поудобнее, словно гигантская кукла на чайнике, и я вижу, что она собирается долго на меня пялиться.

Отлично. Отлично. Я надвигаю на глаза очки и пытаюсь уснуть. Хотя это трудно, потому что у меня не выходят из головы мысли о Райане, отталкивающем всех, чтобы умереть в одиночестве, никому не причиняя боли.

Он не оттолкнет меня. Я не позволю.

Я просыпаюсь, когда Райан прикасается к моему плечу.

– Пора вставать? – устало спрашиваю я, садясь.