Соль и серебро

Мы быстро идем к туннелю и поворачиваем в первый загиб. Ничто не набрасывается на нас, ничто не пытается убить. Тишина сверхъестественная; даже сапоги Райана не производят ни звука.

Туннель снова заворачивает и резко открывается в огромную пещеру размером с три мои закусочные, залитую огнями жаровен. Хотя можно ли назвать комнату, целиком сделанную из золота, пещерой? Думаю, должно быть другое слово. Например, вот дерьмо!

Я немедленно осознаю, что не забыла примерные цены на золото на открытом рынке. Может, это Ад соблазна. Великолепного золотого искушения.

Райан говорит, не глядя на меня:

– Тебе это не надо.

Вот, значит, как. Ему не приходится подводить баланс каждый вечер, думать о качестве пищи, которую надо купить, или где взять деньги на фирменную символику, или считать, как долго мне еще надо копить деньги, чтобы выкупить закусочную у Салли. Золото было бы отличной идеей.

Через секунду я понимаю, что, вместо того чтобы думать о дорогой одежде, больших домах и возвращении к прежней жизни, я представила, как вкладываю деньги в закусочную. Жизнь, которая у меня есть сейчас, более ценна, чем та, которую у меня отобрали, и не только потому, что в ней есть Райан.

Даже не знаю, что делать с этим пониманием.

Рокси касается моего плеча и показывает на противоположный конец пещеры. Там стоит трон.

Мы подходим ближе, поскольку других вариантов нет, и штука на троне становится различимой. Это… вы смотрели «Психоз»? Все смотрели «Психоз». Та штука на троне? Это мать Нормана Бейтса, только без платья и парика. Труп с широко открытым ртом, склонившийся вбок, руки лежат на коленях ладонями вверх. Его ноги не касаются пола, как будто они усохли после смерти мумии.

Я нюхаю воздух. Чувствую металл и затхлость. И каким-то образом ощущаю время.

Я посылаю мысль с осторожным «Привет?».

Что-то отвечает. Это тот же голос, который я слышала прежде, голос из множества голосов.

Я Калатурру, – говорит он, на эти слова одновременно накладывается: – Я Кургарру.

Я сглатываю.

– Все это слышали?

Я бросаю взгляд на стоящую рядом Рокси. Ее змеи абсолютно спокойны, а глаза широко открыты.

– Да, – отвечает он. – Я слышу.

С другой стороны от меня женщины Райана столпились вокруг него, вереница призраков, притворяющихся богинями. Райан смотрит на меня. Он лишь кивает и становится впереди меня.

– Мы ищем воды жизни, чтобы закрыть Двери. – Его голос странно официален. Похоже на то, как он благодарил Оуэна в больнице, говоря слова, которые надо сказать, а не которые ты хочешь сказать.

Зачем ты делаешь это? Зачем эти формальности, которые никому не нужны? Разве что когда-то они что-то значили. Может, они когда-то были важны и мы просто забыли почему – и поэтому с нами случаются всякие происшествия вроде того с драконом в Куре, который пытался сожрать нас, потому что мы не выполнили какие-то дурацкие ритуалы, о которых даже не знали.

Есть ритуалы, которые должно исполнять в загробном мире!

Почему Нарния не упомянула об этом, перед тем как мы покинули наше измерение?

Мумия говорит многоголосо:

Я жажду общения. Вы желаете воспользоваться моим гостеприимством?

Аватары, как я заметила, полезны в критические моменты. Например, змеи Рокси шипят, все змеи, единым долгим шипением, которое становится все тише и тише, словно спустила шина. Женщины Райана колышутся, становясь все менее реальными и похожими на проекцию на дыме.

И мой аватар, что бы это ни было. Голубой, вот он какой. Голубой, сияющий, вокруг меня вспышки голубого и крылья, я внезапно чувствую их вес, который ничего не весит. Я делаю выдох, и вокруг меня закручивается внезапный ветерок, приподнимая мой хвост, забираясь под крылья, поднимая меня.

Все аватары ослабевают рядом с мумией. Кроме моего. Мумия хочет общения, она хочет кого? Равного? Кого-то достойного ее гостеприимства? Что бы ни было моим аватаром, оно думает, что пришло время бросить вызов, и больше никто этого не делает.

Что происходит, если ты просишь о гостеприимстве, которого ты недостоин?

Дерьмо.

Я ныряю в мысли Райана, вижу мысль, которая вот-вот облечется в слова, я вижу: «Мы желаем воспользоваться вашим гостеприимством», и я уже бегу, когда слышу, как он произносит:

– Мы…

Я влетаю Райану прямо в спину. Он настолько захвачен врасплох, что пошатывается и изумленно смотрит на меня:

– Элли, что за черт?

– Заткнись! – говорю я, и не успевает он меня остановить, как я выступаю вперед и произношу: – Я хочу воспользоваться вашим гостеприимством.

Я не знаю, что мумия метнула в меня, но меня словно внезапно ударили в живот; я отлетаю назад по воздуху, высоко, и долго падаю. Меня сейчас стошнит, если я не рассыплюсь на тысячи осколков сломанных костей, когда приземлюсь.

Пол приближается, и я слышу крик Райана и выдыхаю…

Я вижу, как по моей коже бегут мурашки из синего света. Вокруг вихрится ветер, мои крылья ловят его. Я парю. Я лечу. Я приземляюсь беззвучно.