Соль неба

Как любой молодой человек, Костя боялся решений окончательных, то есть таких дорог, которые не знают поворота обратно. А ведь если начал служить церкви, то это навсегда. Неведомая и оттого страшная мощь этого слова – навсегда – придавливала, пригибала к земле и ужасно мешала воплотиться этому единственному, как казалось Косте, желанию – служить только Богу одному.

А потом Костя влюбился. Впервые любовь поглотила его целиком. Оказалось, что так тоже бывает.

Маша была длиннонога, длинноволоса и умна. С ней хотелось и обниматься, и разговаривать. Она умела страстно (как никто) целоваться и умно (как никто) говорить. Это было сказочно, невероятно, нереально и потрясающе. Маша заслонила собой весь свет, подарив ощущения новые, неведомые, всепоглощающие.

Нет, разумеется, и до этой встречи возникали романы. Костя старался относиться к любви серьезно и, прежде чем лечь с очередной дамой в постель, убеждал себя в том, что на этот раз чувство его подлинное и настоящее.

Но чувство почему-то истаивало скукой, печалью и скандалами… Костя страдал. Но недолго. Бросался в новую историю с первозданным чистым восторгом.

Маша не просто была прекрасной и умной, она казалась совершенно другой, ни на кого не похожей, единственной. Костя скучал по ней каждую секунду. Мир для него превратился в Машу и представлялся добрым или злым, только в зависимости от того, была Маша рядом или нет.

Костя сходил с ума именно так, как и должен сходить с ума молодой человек, впервые в жизни осознавший, что любовь и страсть – это не одно и то же.

Шел последний год института. Все, что делал Костя без Маши, он делал механически: отвечал на занятиях, писал диплом, выпивал в компаниях… Вдруг он совершенно отчетливо понял, что любовь – это когда уверенность в будущем счастье гораздо важнее всего, что происходит сегодня.

Он уже готовился сделать Маше предложение, чтобы это самое будущее приблизить и чтобы поскорей началась эта жизнь-мечта, когда можно быть рядом каждую секунду…

Но тут Маша сообщила, что любит другого, что этот другой – иностранец и что через неделю она уезжает из России навсегда.

Они лежали, голые, в постели. Маша произносила эти ужасные, окончательные слова тихо и буднично, словно они ничего не значили, словно они не убивали не только будущую, но и нынешнюю, да и прошлую жизнь.

– Я решила, что у нас сегодня будет прощание, такое вот прощание, – вздыхала Маша, не спеша и спокойно роняя слова, уничтожающие все. – И ты не должен на меня обижаться, потому что любовь от человека не зависит – она в руках Божьих. И раз уж Господь так хочет, что ж поделать?

Костя совершенно не понимал, что ему делать. Он зачем-то обнял Машу, поцеловал долгим сухим поцелуем, потом спокойно оделся, почему-то снял, а потом снова надел очки, опять поцеловал Машу в ее удивленные глаза и ушел.

И только когда быстрым, суетливым шагом летел по улице непонятно куда, он постепенно осознавал, что случилось в его жизни, точнее, что жизнь его закончилась.

Вдруг он остановился и рухнул на поломанную скамейку. Простая и грязная мысль сбила его с ног. Костя понял, что роман Маши с иностранцем случился не вчера– ну, раз они решили пожениться, значит, давно встречаются. И получается, Маша обманывала его. Тупо и легко, как в кино. Она жила с двумя мужчинами. И одним из этих мужчин был он.

Мир даже не то чтобы рухнул, а так спокойно и тихо исчез за ненадобностью. Его не стало, этого мира.

Так бывает: мир исчез, а жизнь осталась. И надо было найти для этой жизни какой-то иной, другой, новый мир…

Костя пришел домой.

Разговаривать ни с кем не хотелось. Он сказал родителям, что в институте задали много всякой необходимой для экзаменов ерунды, и шмыгнул в свою комнату.

Сняв очки, лежал на диване, глядя в надоевший пустой потолок, и думал, что, кроме Бога, ничего в его жизни не осталось. Все остальное предаст. Жизнь отвратительно зримо показала ему: есть только один непредатель. Только один.

«Как глупо получается: меня бросила девушка и в связи с этим я решил посвятить себя Богу? Нелепая история… Разве так можно?» – спрашивал себя Костя.

И душа отвечала: «Можно. Ты просто еще раз убедился, что в жизни никакого иного смысла, кроме Служения, нет».

«Когда не с кем говорить – всегда можно беседовать с Богом, который никогда тебя не оставляет», – так учил отец Петр.

Икон в комнате Кости не было – отец не разрешал.

Но одна, заветная, лежала под подушкой всегда.

Костя достал икону. Прочел молитву. Легче не стало. Машино лицо, глаза, улыбка стояли перед ним и никуда не исчезали.

Костя убедил себя, что ему стало спокойней.

Залез под кровать, достал подаренное отцом Петром Евангелие. Он не собирался гадать по книге,

просто очень хотелось, чтобы Господь именно сейчас – сейчас! – сказал ему что-то самое важное, необходимое, помогающее.

Открыл. Прочел, что открылось: «Поле есть мир: доброе семя, это сына Царствия. А плевелы – сыны лукавого».

И второй раз открыл: «При захождении же солнца все, имевшие больных различными болезнями, проводили их к Нему, и Он, возлагая на каждого из них руки, исцелял их».