Соль неба

Не зря отец Петр говорил когда-то, что Господь ничего не делает просто так и что очки Косте были даны неслучайно. Ведь, чтобы обрадоваться ясности мира, надо обязательно привыкнуть к его туманности, надо, чтобы туманность эта стала сутью жизни, ее естественной основой, и когда – вдруг! – туманность эта сменится ясностью, только тогда ты сможешь по-настоящему оценить эту явь, безоблачность и красоту.

Родители отреагировали на сообщение сына о желании стать священником предсказуемо. Папа кричал, обещал проклясть. Мама плакала.

Но их реакция не изменила, а скорей подтвердила ясность мира.

Костя понимал, что он все делает правильно, более того, единственно правильно, без вариантов.

Вся дальнейшая жизнь Кости шла путем естественным, ровным и светлым.

Он легко поступил в духовную семинарию. Легко окончил. Всегда был на хорошем счету, любим и преподавателями, и семинаристами.

Еще когда Костя учился в семинарии, умер его отец, надорвавшись от трудностей и нелепостей жизни. А следом, ровно через девять месяцев, ушла мама.

Костя сидел у ее постели, понимая, что мама уходит. А она вдруг открыла глаза, посмотрела на него ясным взглядом и произнесла тихо:

– Видишь как: всем надо девять месяцев, чтобы родиться, а мне – чтобы умереть.

Похоронив мать, Костя осознал, что остался наедине с Богом. И с ужасной неловкостью понял, что это осознание его обрадовало.

Став священником, Костя проживал каждый день не только с ощущением правильно идущей жизни, но и с четким пониманием того, что жизнь эта движется не просто так, а вот именно туда, куда ей следует двигаться.

Отец Петр благословил Константина ехать в Забавино. Сказал, как важен духовный отец именно в таком крошечном городке и как важен духовный и человеческий опыт, который получит Костя. Добавил еще, что через пару-тройку лет Костя сможет появиться в центре совсем в ином качестве. Обещал через полгодика прислать телевизионную группу с какого-нибудь большого канала, которая расскажет о служении священника в маленьком провинциальном городе.

Костя давно мечтал иметь свой приход и в Забавино ехал с радостью и ощущением важного дела, которое ему предстоит, понимая, что путь его расширяется и ведет к не совсем ясным, но явным вершинам.

Когда увидел бодро шагающего по двору отца Тимофея, первая реакция была: огорчение.

Потом ругал себя за это, злился, каялся, молитвой вынимал из души нехристианскую мерзкую печаль о том, что человек – священник, его собрат! – оправился от жестокой болезни.

Тимофей огорчение почувствовал, сказал:

– Рад я тебе, отец Константин. Давно архиерею говорю, что мне помощник нужен.

От слова «помощник» передернуло отца Константина.

– Смирение – вот великое благо христианина, – вздохнул отец Тимофей. – Да ты не огорчайся: мне годков-то вон сколько, ребенок и сосчитать не сможет, сколько я годков прожил, так их много. Так что ты пообвыкнешься здесь, поймешь что к чему. А там я уйду. Не переживай.

Отцу Константину стало неприятно от этих слов, а более еще от того, что отец Тимофей словно бы залез в его мысли.

И он сказал бытово, чтобы не сорваться на что-то ненужное:

– Мне бы вещи распаковать. Где можно?

– Ариадна! – крикнул отец Тимофей. – Гость к нам! Так даже и не гость – хозяин.

Отец Тимофей усмехнулся.

Или показалось?

На крыльцо домика вышла статная красивая женщина, улыбнулась доброжелательно.

Отец Константин почувствовал какое-то излишнее, ненужное, признаться – мерзкое даже – дрожание при виде женщины со столь редким и красивым именем – Ариадна.

Дрожание стало распространяться по телу, заполняя все существо Константина.

– Ариадна, – представилась женщина.

Константин благословил ее, она поцеловала ему руку, как положено, и предложила пройти в дом.

– Вот в этом доме и живи, – улыбнулся отец Тимофей. – Как раз одна комната как специально тебя и ожидает.

Константин начал вынимать вещи из машины. Водитель и Ариадна ему помогали.

Отец Тимофей сидел на скамеечке и смотрел на это почему-то с улыбкой.

Ариадна случайно дотронулась до отца Константина плечом. Отец Константин почувствовал это прикосновение. И расстроился, что почувствовал.

– Располагайся. – Отец Тимофей поднялся. – А потом чай будем пить. Ариадна чудесный чай заваривает. А у нас и сушки есть, и мед.

Отец Константин пошел к машине и тут же вернулся с пакетом яблок.

Достал одно, надкусил.

Почувствовав ненавистный запах яблок, отец Тимофей ощутил, что его вот-вот вырвет.

– Угощайтесь, яблочки-то хорошие, свежие. – Отец Константин улыбался хорошо, по-доброму, широко и естественно.

– Благодарствую, – буркнул отец Тимофей и поднялся.

Угловатую эту ситуацию попыталась сгладить Ариадна.

– Вы на него не обижайтесь, – шепотом произнесла она. – Он яблоки не любит. То есть совсем. Аллергия у них на него или еще чего. Не знаю.

– Ну, на вас не угодишь! – расхохотался отец Константин.

И продолжил переносить вещи из машины.

А Тимофей пошел в Храм.

В церкви властвовал полумрак. Свечи, поставленные прихожанами, пробегали по ликам, делая их еще более живыми.