Солдат императора

В данный момент вся наша армия дисциплины не нарушала и шла в образцово-показательном порядке. Во-первых, и в самых главных, нам регулярно платили звонкой монетой. Никаких долговых расписок. И очень прилично кормили. От этого солдаты охотно подчинялись приказам. А приказы, это во-вторых, были недвусмысленны: никаких грабежей, насилия и мародерства. Мы идем по императорской земле! То есть по нашей земле; и крестьяне эти, и горожане, и дворянчики мелкие – все суть подданные Божьей Милостию императора Карла V.

А значит, всякое насилие будет караться смертью через повешение или, в самом легком случае, побиванием розгами. Так мы и двигались. Не чиня безобразий, хотя руки у многих чесались. Крестьяне с тревогой слушали, как по улицам сел и деревень шли нескончаемые ряды солдат, распевавших свои веселые грозные песни, которым согласно вторили барабаны и флейты.

Über die Heide wehen die Fahnen,
wehen und wehen von Ort zu Ort.
Über die Heide schallet es weithin,
schallet und hallet es fort und fort:
Die Landsknecht kommen an,
hab’ acht du Bauersmann.

Landsknechte bringen Tod und Verderben,
sengen und brennen die ganze Heid.
Wo sie gehaust ist Klagen und Trauer,
allerorten Kummer und Leid.
Drum wart auch Hab und Gut
vor Landsknechts Übermut.

Fliehet all wenn die Landsknechte kommen,
Landsknechte schonen nicht Weib und Kind.
Viele schon haben ihr Leben gelassen.
Über die Heide klagt es der Wind,
im Land ist große Not,
im Land herrscht KÖnig Tod.

* * *

В небе над пустошью взвились знамена,
Плещут по ветру они тут и там,
В небе над пустошью крики и стоны,
Ветер несет к деревенским домам:
«Ландскнехты к вам идут!
Крестьянин, жди беды!»

Ландскнехты приносят смерть и страданья,
Палят и жгут, ничего им не жаль.
Там, где они, лишь плач и рыданья,
Всюду от них только горе-печаль!
Добро скорее скрой!
Ландскнехт несет разбой!

Все убегают, завидя ландскнехта,
Жен и детей он, злодей, не щадит.
Многие света уже не увидят —
В небе над пустошью ветер скорбит.
Земля издала стон,
Здесь Смерть взошла на трон![30]

Так или примерно так пели ландскнехты. Но дальше вокальных упражнений дело не шло. Добро и сама жизнь аборигенов оставались нетронутыми.

Встретились с испанцами. Их вел знаменитый воин и проницательный военачальник – маркиз Пескара. С ним же пришел и военный чин из Рима – Просперо Колона. Армии объединились и пошли на юго-запад, покорные воле императора, который внял испуганным попискиваниям миланцев, придавленных железной дланью Франциска I и его венецианских и швейцарских союзников.

Кроме самих миланцев, в провинции стояли имперские гарнизоны, а их бросать на произвол судьбы было никак нельзя. Бог с ним, что сограждане, – это чувство, насколько я успел понять, было здесь мало знакомо и не в большой чести. А вот то, что это солдаты, члены одной корпорации, – меняло дело в корне.

Солидарность на уровне гильдии была на высоте. Сильнее, чем в иной стране среди единокровных родственников. То есть ландскнехты запросто могли передраться друг с другом, но при любой угрозе извне тут же сплачивались и ощетинивались во все стороны не хуже южного дикобраза или местного ежа. Обижать нас, ландскнехтов, могли только такие же ландскнехты. А с мнением солдат приходилось считаться даже императору. Ведь мы были его руками в большой игре, которая называется политикой.

Пойти-то мы пошли, да вот французов никак не могли отыскать. Все знали, что они рядом, но где именно? Вопрос… Полководец «кайзера Франца» Од де Фуа виконт Лотрек искусно маневрировал, не давая нам поймать себя за хвост.

Он ждал, что у наших полководцев кончатся деньги и ландскнехты сами разойдутся по домам, по пути натворив немало бед, возмещая недостачу в жалованье, разозлив и отвратив от императора жителей Милана и окрестностей. Это с одной стороны.