Солдат императора

Страшные глаза. Пляшущий конь, весь в крови. Сорванный голос:

– Вся конница в атаку! Смять пешек! Приказ маршала! Все вперед, разом!

Гийом много лет провел на войне и знал, что означает вот такое появление гонца. Это означает, как правило, смерть или победу.

Пора.

Он молча протягивает руку де Бомануару, встает на свое место во фланге эскадрона. Сигнал трубы. Копье к стремени, и:

– Эскадрон! Рысью, марш! – Перестук копыт. Мерное громыхание доспехов. Забрало вниз. Копье к стремени, повод набрать.

Конница медленно катится вперед. Ландскнехты уже сообразили, что балет закончился, и больше не зевают. Шеренги на глазах сбиваются плотнее, глубоко вонзают подтоки в землю, направив недружелюбные ряды наконечников им навстречу. Сзади высоко взлетают алебарды.

– Эскадрон! Галопом марш!

Поет труба.

Перестук нарастает. Шпоры вонзаются в бока коней, стальные ташки немилосердно стучат в набедренники, а крылья наплечников – о кирасы. Храпят кони. И грохочут, грохочут, грохочут копыта.

Последний миг.

Копье падает на фокр. Острие смотрит вперед, конь стрелой несется на пехоту, срывая за спиной ветер.

Весь мир снова в прорези забрала. Он дрожит и подпрыгивает в такт бешеной скачке. Глухо ревут люди, слышатся выстрелы.

Уже видны глаза врагов, их пики рядом, еще ближе, еще…

Удар!!!

Нагрудник коня упирается сразу в четыре пики, но инерция такова, что древки разлетаются в стороны! Топтать, топтать пешую мразь!

Кто-то ловко парирует удар его копья, в латы тычутся острия. Меч из ножен. И справа налево, получайте, канальи! Гийом вонзает шпоры в бока коня и страшно полосует клинком, не видя половины ударов.

Рядом бьется Пьер, кто еще смог прорваться? Не видно. Только лязг и скрежет насилуемого металла.

Внезапно конь оседает, а его самого валит на землю безжалостная сила. Чудовищный удар в затылок опрокидывает лицом вниз. Что-то острое разрывает кольчугу под мышкой.

Голос с небес:

– Не убивать! Не убивать! Этих в плен!

Из анонимных записок

«К восьми утра наше дело на правом фланге, где билась конница, висело на волоске. Мы начинали заметно уступать и отходить по всей линии. Испанский центр держался ровно, но мощь артиллерии французов не оставляла шансов и им. Разгром превратился в реальность ближайшего будущего.

Гонец, посланный к Фрундсбергу и маркизу дель Васто, вернулся весь израненный. Оказалось, что два его товарища пали от рук французских рыцарей по дороге туда, а обратно та же история приключилась с провожатыми, что выделил Фрундсберг. Юный дворянин Франциско де Овилла прошел сквозь все опасности и донес весть, за что впоследствии был обласкан полководцем как настоящий герой.

Итак, мы были уверены, что друзья знают о бедственном нашем положении, все ухудшавшемся под жестоким огнем метких французских пушек, но мы не знали, когда придет помощь и дождемся ли мы ее.

Конница короля Франциска атаковала не переставая. Превосходство в людях позволяло отводить части для отдыха, заменяя их свежими. Мы такой роскоши были лишены. Анн де Монморанси снова и снова направлял на нас свои прекрасные отряды, неизменно выступая впереди всех».

* * *

Франциск Валуа восседал на белом коне под знаменем с золотыми лилиями. Молодой король был облит сверкающим металлом, ладно сидевшим на его подтянутой фигуре. Вокруг возвышались испытанные полководцы и боевые друзья: Луи де ла Тремуй, сорванный с вожделенного губернаторского кресла в Милане, ла Палисс, адмирал Бонниве и, конечно, Анн де Монморанси. Франсуа Лотарингский и Ришар де ла Поль, хотя скорее последнего следовало бы называть Ричардом, ведь это был английский ренегат – мятежный граф Саффолк, неудачливый претендент на престол Альбиона, последний лепесток Белой розы, вели баталии Черной банды. Де ла Марк и Тьерселин справлялись на далеком фланге. Герцог Алансон с арьергардом стоял возле моста через Тичино, готовый броситься и разорвать врага по первому слову.

– А ведь это победа, клянусь Вельзевулом! – сказал Франциск, выслушав очередное донесение от де ла Марка. – Фланг держится отменно. Центр мы вот-вот прорвем. А у нас, господа, дело уже решено. Смотрите: рыцари Карла показывают пятки! Что скажешь, Монморанси?

Вокруг надрывались пушки и шли в наступление волны железных конников. Монморанси покрутил тонкий холеный ус, выбившийся из-под поднятого забрала, и ответил, не забыв, однако, выдержать многозначительную паузу:

– Сир, я только что вернулся из самого пекла. Могу присягнуть, что еще одного хорошего натиска они не выдержат.

– Так. Мой дорогой Луи, ты что посоветуешь?

– Атаковать, сир. Всеми силами. Рассеять имперских псов! А потом обрушиться во фланг испанской пехоте! А потом соединимся с нашим английским гостем и Франсуа и ударим по Фрундсбергу! – Де ла Тремуй возбужденно ерзал в седле, ему не терпелось вновь окунуться в упоение конной схватки. Сегодня он не вполне удачно выступил, дважды сбитый с коня, так что его пришлось вытаскивать оруженосцам. Монморанси неустанно вышучивал его все утро, надо было срочно реабилитироваться. Ему вторил Бонниве, год назад нещадно битый на реке Сезии: