Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Я прихожу к Брежневу и докладываю:

– Гоните из своей семьи эту барышню!

Вижу, он побагровел.

– Да вы не волнуйтесь. Я уже приказал – все материалы сожгли.

Но манера доверительных отношений служила чаще всего удобной ширмой. Многие из нас, как выяснилось, поначалу неверно оценивали Брежнева. На поверку он оказался не тем, за кого выдавал себя, а человеком весьма амбициозным.

Вскоре после октябрьского (1964 года) пленума Брежнев пригласил всех первых секретарей ЦК компартий республик, а также Москвы и Ленинграда принять участие в праздновании сорокалетия Узбекской ССР. Накануне официального торжества человек восемь из нас ужинали в его резиденции. Разумеется, главной темой разговора был только что прошедший октябрьский пленум ЦК. Обсуждали, как дальше жить будем.

Я откровенно говорил о необходимости коренных изменений в деятельности ЦК, его Президиума, о роли аппарата ЦК, то есть обо всем том, что Брежневу было известно от меня еще до пленума. Другие участники ужина поддержали меня. Неожиданно для всех Брежнев обиделся. Посчитал, что все это направлено против него лично, и в запальчивости заявил:

– Ну что ж, на очередном пленуме можете избрать себе нового первого секретаря.

Наступило неловкое молчание. Кто-то бросил реплику, что, мол, не об этом идет речь и что не надо так близко к сердцу принимать доверительную товарищескую дискуссию. На этом мы и разошлись.

Но уже тогда было над чем задуматься. Брежнев, видимо, понял, что его откровенность была ошибкой, и в дальнейшем вел себя весьма осторожно.

Я тоже стал с ним более сдержан, но время от времени напоминал ему о необходимости обсудить на пленуме ЦК назревшие вопросы стиля работы партии, кадровой политики и другие, о чем договаривались в ходе подготовки октябрьского пленума ЦК. Он охотно соглашался со мной, обещал, но на этом все и кончалось. Дальше разговоров дело не шло.

Конечно, Брежнев мог тогда же избавиться от меня, но за мной стояла столичная партийная организация, я был членом ЦК, депутатом Верховного Совета СССР, а он пока чувствовал себя не очень уверенно на новой должности. Думаю, что тогда он еще не потерял надежды договориться со мной.

Первые шаги

Первый пленум после отставки Хрущева, проходивший 16 ноября 1964 года, решил наболевший вопрос о воссоединении на всех уровнях партийных органов, разделенных при Хрущеве на сельские и городские.

Брежнев сообщил делегатам, что в ходе обсуждения на Президиуме ЦК некоторых кадровых вопросов решением Президиума ЦК до пленума были сняты со своих постов председатель Госкомитета Совета министров СССР по радиовещанию и телевидению М. А. Харламов, главный редактор газеты «Правда» П. А. Сатюков и главный редактор «Известий» А. И. Аджубей. Секретаря ЦК В. И. Полякова заменил Ф. Д. Кулаков, бывший до того первым секретарем Ставропольского крайкома партии.

А. И. Аджубея Брежнев предложил вывести и из состава ЦК. Это была уже прерогатива пленума. Согласно Уставу партии, решение Президиума ЦК необходимо было подкрепить тайным голосованием участников пленума, что и было сделано: проголосовали единогласно.

В знак благодарности за активное участие в подготовке и проведении отставки Хрущева в состав членов Президиума ЦК были введены П. Е. Шелест и А. Н. Шелепин, кандидатом в члены Президиума ЦК – П. Н. Демичев. В. Е. Семичастный вместе с рядом товарищей переведен из кандидатов в члены ЦК КПСС.

В дела государства и партии Брежнев глубоко не вникал. Он не был крупным политическим деятелем, зато на посту лидера партии преуспевал в политических играх, особенно в первые годы, когда сколачивал лично преданную ему команду. И когда он говорил о подборе и расстановке кадров, он говорил правильно, но только вкладывал в это свой смысл.

Позже Брежнев стал освобождаться от людей способных, образованных, принципиальных и независимых. Перестановки он делал методично, все менее стесняясь в выборе средств.

Брежнев и Косыгин

Став во главе партии и фактически всей страны, Брежнев хотел казаться мудрым и твердым лидером. Он очень переживал, что его авторитет среди народа не очень высок, и с первых дней ревновал к популярности А. Н. Косыгина, которого любили в стране.

Помню, осенью 1965 года ехали мы с Брежневым поездом в Грузию на вручение республике ордена Ленина. Вечером после ужина в его вагоне долго беседовали, и, когда остались один на один, он с досадой говорит:

– Ну зачем Косыгин поехал по заводам Украины? Что ему там делать? Все о своем авторитете печется! Пусть бы лучше в Москве сидел да своими делами занимался.

– Леонид Ильич, – возразил я, – надо радоваться, что предсовмина поехал по стране. Он жизнь будет лучше знать, состояние производства. С рабочими встретится. А народ – он ведь не стесняется, откровенно расскажет обо всех недостатках, о своих трудностях. Пусть Алексей Николаевич все это узнает и будет в своей работе учитывать критику трудящихся.

Однако мне так и не удалось успокоить Брежнева.