Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном

Косыгинская реформа 1965 года, которая встретила такую горячую поддержку в народе, довольно скоро сошла на нет. Торможение шло по всем направлениям. А когда Брежнев создал надежное окружение и почувствовал свою силу, он окончательно связал руки Косыгину. И в 1980 году добился назначения председателем Совмина СССР 75-летнего Н. А. Тихонова – человека лично ему преданного.

Брежнев распустил кадры. Не обладая сам высокими моральными качествами, он мирился с проявлением коррупции и сам поощрял подобные действия (все помнят кольцо с большим бриллиантом, подаренное ему в Азербайджане). Смотрел он сквозь пальцы и на слабую работу руководителей партийных комитетов, областей, республик, прощая все тем работникам, которые бессовестно и безудержно прославляли его.

К сожалению, и редколлегия газеты «Правда» проводила беспринципную политику, незаслуженно раздувая авторитет Брежнева и подрывая тем самым авторитет партии. В газете из номера в номер все больше стало появляться публикаций о генсеке.

Наглядно это было продемонстрировано на праздновании его юбилея.

60-летие Ильича

В начале ноября 1966 года, накануне шестидесятилетия Леонида Ильича, возникла какая-то суета. В горком звонили из республик и областей, интересовались, что москвичи будут дарить Брежневу.

Двумя годами раньше мы подарили Н. С. Хрущеву по случаю его семидесятилетия набор ручных часов, выпускаемых московской промышленностью. Весь этот подарок по ценам себестоимости укладывался примерно в 50 рублей.

Я позвонил М. А. Яснову, первому заместителю председателя Совета министров РСФСР, и спросил, какой подарок они собираются преподнести Брежневу. Тот ответил, что Леонид Ильич заядлый охотник, поэтому решено подарить ему ружье. Пригласил меня посмотреть у него образцы – может быть, что-то подойдет и горкому. Коллекция штучных ружей была замечательная. Я никогда ни до, ни после такой не видел. Самое дешевое ружье стоило примерно 15 тысяч рублей, а дорогие – более 100 тысяч. Совмин России выбрал ружье стоимостью в 35 тысяч рублей. Такими деньгами горком не располагал. Мы купили две картины (диптих) молодого художника за 800 рублей, имея в виду, таким образом, и подарок Брежневу сделать, и молодого художника поддержать.

Если Хрущеву подарок к семидесятилетию мы просто посылали, то в этом случае нас пригласили сделать это лично. Конечно, на фоне дорогих подарков наши картины были приняты холодно, что Брежнев всем своим видом и показал.

В день рождения Брежнева «Правда» превзошла себя. Передовая статья этого номера была написана как приветствие ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета министров СССР генсеку и так и называлась: «Товарищу Брежневу Леониду Ильичу». В ней – и это всего через два года после октябрьского (1964 года) пленума ЦК, который осудил непомерное раздувание авторитета руководителя партии Н. С. Хрущева! – вновь наступали на те же грабли: главная газета страны восхваляла «выдающегося, мудрого, чуткого, скромного и требовательного руководителя партии и народа».

Под большим портретом Брежнева в центре первой страницы газеты был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором заслуги генерала армии возводились чуть ли не в ранг, сравнимый разве что с заслугами маршала Великой Отечественной войны. Брежневу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Читать было неловко и, прямо сказать, стыдно…

XXIII съезд партии

Шла подготовка к XXIII съезду партии. Брежнев понимал, что московский актив многое мог бы сделать для повышения его авторитета. И потому нажим на меня усилился.

Примерно в это время меня посетили сначала секретарь ЦК КП Украины В. Г. Комяхов, а затем первый секретарь Алтайского крайкома партии А. В. Георгиев – оба близкие к Брежневу люди. Они говорили мне, что Леонид Ильич, мол, очень переживает, что мы, партийный актив, не бережем и не поддерживаем его авторитет как лидера партии. Оба настойчиво давали понять, что именно Москва, с которой вся партия берет пример, должна проявлять больше заботы об авторитете генерального секретаря.

Представляя себе возможные последствия, я ответил им, что Московская партийная организация заботится об авторитете генсека и поддерживает этот авторитет в соответствии с его делами. Раздувать же искусственно авторитет Брежнева мы не будем, так как это нанесет вред не только самому Леониду Ильичу, но и всей партии.

Я, конечно, хорошо понимал, кто и зачем подослал этих людей, и не сомневался, что мои слова будут в тот же день доложены Брежневу, но поначалу негативной реакции со стороны Леонида Ильича я не почувствовал. Более того, в одном из разговоров он предложил мне выступить на съезде в роли почетного, как тогда говорили, «забойщика» съезда – открывать прения по Отчетному докладу ЦК.

Я расценил это как попытку Брежнева приручить меня и заставить Московскую городскую партийную организацию моими устами не только одобрять доклад, но и восхвалять самого докладчика, то есть «дорогого Леонида Ильича»…