Солдаты льда

Козье молоко звучало отвратительно. — Чай... — начала Мартина, но внезапно осознала значение слов этого человека. — Подожди... я первая, кто сказал тебе, что ты храпишь? Конечно, ты надо мной издеваешься. Даже когда она это сказала, Мартина поняла, что это не ее дело. — «Черт», — упрекнула она себя. — «Я действительно засунула ногу себе в рот».

С другой стороны занавески послышалось покашливание. — Я имел в виду, что ты первая, хм, женщина, которая сказала мне это. Хотя договоренности всегда были… ну... почти как прошлым вечером…

На этот раз Мартина вспомнила, что нужно подумать, и решила больше не задавать никаких вопросов. Она была удивлена, что ее хозяин не обиделся, тем более что мужчина, казалось, был одержим решительной пуританской жилкой. Возможно, он пытался убедить ее в своих собственных намерениях.

— Ну, ты немного храпишь, — солгала она, надеясь, что это положит конец теме. Она расправила свою тунику и вышла в поле его зрения.

Вил только что закончил вешать котелок на крючок над огнем и, прислонившись к каминной полке, осторожно ворошил угли кочергой. Маленький вихрь тлеющих углей поднялся там, где Вил стряхнул пепел. — Ты готова к завтраку?

— Мм-хм. Здесь чудесно пахнет. Она не преувеличивала; воздух был насыщен ароматом фруктов и трав. Она убрала занавеску, чтобы освободить место для них обоих за маленьким столиком.

— Вяленая оленина, свежий сыр, сыворотка, ягодный джем и сухарики; чай или молоко, что тебе больше нравится. У меня есть шанс наверстать упущенное за скудный стол, который я накрыл вчера вечером. Он приготовил для них простую еду, развернув обернутые тканью пакеты с мягким свежим сыром и сухим печеньем, а затем баночки с густым джемом и прозрачной сывороткой. Завершающим жестом он поставил кусок мраморного мяса в центр маленького столика так, что одна ножка опасно закачалась под его весом.

— Действительно, хорошая еда! Мартина просто разинула рот. Придвинув два стула, она подождала, пока он произнесет благословение, а затем принялась за дело. Она с жадностью съела куски твердого хлеба, намазанные козьим сыром с маслом и красным джемом и посыпанные ломтиками оленины. Даже свежее козье молоко, вкус которого поначалу показался ей сомнительным, было приятно освежающим после того, как в пути она пила только холодную воду и березовый чай.

Через некоторое время, когда в тишине стало очевидно, что Вил был никудышным собеседником, Мартина спросила: — Тебя знают гномы?

— Мы... хорошие соседи, как я сказал прошлым вечером. Вил отрезал еще один кусок оленины. — Я уважаю их обычаи, и они терпят меня. Позади него вновь разожженный огонь издал хлопающий звук, когда вспыхнул сгусток смолы. — Когда я впервые приехал сюда, я целый год не видел ни одного гнома. Я думаю, они надеялись, что я уйду. Только после того, как я построил хижину, кто-то из Вани пришел сюда.

— Три года назад?

Он кивнул, допивая чай. — Не волнуйся, тебе не придется ждать так долго. Если мы пойдем после завтрака, они все еще должны быть на совете, когда мы доберемся до их места. Если повезет, ты встретишься с ними  сегодня.

Это вполне устраивало Мартину. Она поспешно покончила с завтраком, но ей пришлось подождать, пока Вил закончит кушать. После того, как она помогла ему вымыть посуду и убрать со стола, Мартина натянула верхнюю одежду и встала у двери, ожидая. — Ты когда-нибудь ходила на лыжах? — спросил ее хозяин, зашнуровывая пальто, не желая, чтобы его торопили.

— Да. Дважды... — «И первый раз это было, когда мне было десять», — подумала Мартина.

— Хорошо. Пора идти.

Снаружи, в утренней тени, отбрасываемой горами, Мартина, по доброму совету Вила, привязала к ногам неуклюжие доски и отправилась за ним по снежным кочкам, пошатываясь, едва удерживаясь палками. Маршрут, по которому он следовал, вел через скованный льдом мир, чередующихся света и тьмы. Там, где солнечный свет мог проникать сквозь ветви леса, он превращал мягкие, покрытые снегом очертания деревьев и корней в ослепительно белое царство. В других местах глубокие тени быстро смыкались и погружали пейзаж во тьму.

Воздух был насыщен ароматом сосен. Кожу Мартины покалывало от холода. Деревья нависали над идущей парой. Их, одетые в белое, ветви смыкались так, что нижние ветви были скрыты от солнечного света, оставляя их лохматыми мертвыми палками, иногда усеянными игольчатыми гроздьями. Огромные стволы раскачивались на ветру, наполняя лес приглушенными, хлопающими и поскрипывающими звуками. Зимние птицы делились секретами друг с другом и предупреждали о проходящих незнакомцах.