Солдаты льда

Мартина была встречена резким визгом, похожим на птичий, который перешел в ржание. — Астрифи, не дергайся! — крикнула она, когда ее лошадь встала на дыбы, запрокинув голову так, что грозила перекинуть мальчика-конюха, цеплявшегося за ее недоуздок, через забор двора. Астрифи была не обычным скакуном, а гиппогрифом, с передними конечностями огромной птицы и задними — крепкой лошади, и парой крыльев с золотым оперением. Существо щелкнуло клювом своей орлиной головы, игриво угрожая сломать руку конюха, как сухую щепку. Мальчик задрожал, чуть не выронив веревку от ужаса, не будучи в состоянии отличить игривость гиппогрифа от голода.

Арфиста поспешно взяла поводья, и мальчик юркнул в безопасное место за дверью конюшни. — Астрифи, остановись! — скомандовала Мартина, сопровождая свои слова быстрым свистом сокольничего, когда гиппогриф снова встала на дыбы. Резкий рывок заставил существо опуститься, его передние когти заскребли по камню, в то время как задние копыта выбивали раздраженную дробь. Оно повернуло свою покрытую перьями голову, чтобы одним мигающим глазом уставиться на Мартину, а затем неодобрительно щелкнуло, пока она не протянула руку и успокаивающе не погладила перья массивных крыльев. Длинный лошадиный хвост щелкнул по задним лапам, словно указывая, где почесать еще.

— Хорошая девочка, Астрифи, — мягко сказала Арфистка, автоматически проводя руками по ремням седла, проверяя их крепление, убеждаясь, что ее рюкзаки и седельные сумки надежно закреплены. Высоко над лесами не было места, где можно было бы найти запасную подпругу. Крылья с золотыми шипами взмахнули в воздухе с легким свистом, поднявшим вихрь пыли и соломы. Седло чуть не соскользнуло, когда могучие трапециевидные мышцы летающего зверя напряглись под кожаным сиденьем, но ремни держали его крепко. Удовлетворенная, Мартина бросила мальчику монетку. К этому времени он уже достаточно пришел в себя, чтобы рискнуть выйти из-за двери. Мартина вывела Астрифи на дорогу и легко вскочила в седло. Мальчик-конюх подбежал к забору, чтобы посмотреть, как пара пустилась рысью, затем поскакала галопом по дороге, пока, наконец, гиппогриф, мощно взмахнув огромными крыльями, не оторвался от земли и не поплыл прочь над верхушками леса с коричневой листвой.

Весь день они летели на восток, паря над лесом; побережье Лунного Моря едва просматривалось на севере. С самыми короткими остановками для отдыха они продвигались на следующий день и в последующие, пока на четвертый день не миновали населенные стервятниками шпили Хиллсфара, затем еще три, чтобы пройти мимо улиц Малмастера, спускающихся по горным склонам, и дальше на восток, где лодки могли пересекать Лунное Море к скалистым берегам Вааса. Здесь Мартина направила Астрифи на север и повела гиппогрифа над бурными водами Лунного Моря, пока они не увидели северное побережье, где остановились на отдых в деревне рыбаков, слишком бедных, чтобы с подозрением относиться к такой странной путешествующей паре.

После нескольких дней рыбной диеты, в то время как Астрифи получила заслуженный отдых, пара возобновила свой путь на север, следуя вдоль троп вверх по перевалам, петляющим через горы, которые изолировали север. Они пролетели над северными районами Вааса, где люди считали всех незнакомцев Дамарскими шпионами, и дальше, к равнинам Дамары, где жители деревни шепотом говорили о ее, якобы, Ваасанской внешности. Помня об этой враждебности и подозрениях, Мартина задавала мало вопросов, когда останавливалась в деревнях, выдавая себя за торгового агента, ищущего новые рынки сбыта, для своего работодателя.

С помощью этой уловки Мартина миновала Дамару и, наконец, обнаружила, что летит над заснеженным гребнем изолированной долины, последней перед стенами самого Великого Ледника. Долина называлась Самек, и где-то там была деревня гномов —  по крайней мере, так утверждал словоохотливый колонист, живший дальше к югу. — Это последний форпост перед дикими землями, — поклялся он. — Может быть, они смогут провести вас к леднику, хотя это не более упрямая группа, чем все эти маленькие люди. У них нет никакой торговли, и они вообще не терпят никакой продукции от посторонних, особенно от больших людей.

Это мрачное предсказание пришло на ум, когда Арфистка направила Астрифи в плавный спуск, который перенес бы их над сердцем долины. В самом широком месте Самек была не более нескольких миль в поперечнике, заостренная, как узкая щель, на север и юг. Стороны долины были окружены горами, уже глубоко покрытыми снегом, безлесные вершины были покрыты пятнами замерзшей белизны. Высокие сосны, одетые в тусклую зелень зимы, окаймляли их склоны, суровое однообразие нарушалось на возвышенностях потрескавшимися выступами обрушившихся скал. Природные соборы богов — вот как Мартина представляла себе эти впечатляющие горные вершины.