Солдаты погибшей империи

Следующие несколько минут из самолета шустро выгружали какие-то ящики. Все тот же настоятель пояснил Владу, что самолет, помимо прочего, с оказией забросил в город свежую почту из мест более цивилизованных. Но самого оруженосца данное обстоятельство интересовало в последнюю очередь. Не боясь показаться зеленым юнцом, он с приоткрытым от восторга ртом пытался рассмотреть и запомнить каждую деталь самолета, который видел, дай Бог, третий раз в жизни. И впервые так близко.

Вообще, так уж получилось, что воздушную стихию человечество вновь начало осваивать совсем недавно. Более всего в Огненную войну пострадала именно авиация, и на то были причины. Довольно многочисленные причины, но, тем не менее, главной из них можно считать самомнение ученых.

До войны существовало множество разнообразных моделей того, как поведет себя атмосфера при глобальной войне. Различались они достаточно серьезно, однако все же в деталях. И люди готовились к одному, а получилось, как это частенько бывает, совсем иначе. Ибо у всех моделей была одна и та же ахиллесова пята – отсутствие реальной информации о поведении атмосферы в ситуации, когда взрыв будет не одиночным. Никто, разумеется, не стал ради научных изысканий взрывать сотни атомных бомб. Когда же это случилось на практике, атмосфера взбесилась, и процесс шел совсем не так, как думали метеорологи.

Больше сотни лет подниматься выше полутора-двух километров было смерти подобно. Атмосферные потоки были такой силы, что легко могли разорвать в клочья даже военный самолет с его колоссальным запасом прочности. Что уж говорить о гражданских лайнерах. Из-за этого практически вымерли горные районы, о чем соседи, к слову, не слишком-то пожалели. Но и ниже риск выглядел запредельным. Ветра были не столь мощными, но абсолютно непредсказуемыми. И ничуть не удивительно, что к моменту, когда погода мало-помалу вернулась к норме, уцелевшие после войны весьма немногочисленные самолеты пришли в полную негодность. А главное, хотя люди и смогли частично сохранить знания предков, культура производства и большая часть станочного парка были утеряны безвозвратно. Вроде бы сейчас ученые Ордена создавали вновь реактивные двигатели, но начинали практически с нуля, и дело шло крайне медленно. И даже поршневые моторы производились едва ли не штучно, а потому и самолеты были крайне редки.

С дирижаблями получилось несколько проще, но тут все упиралось в их коммерческое использование. Способные перевозить большие грузы и покрывать серьезные расстояния воздушные левиафаны достаточно быстро заняли свободную нишу. Плюс большие допуски по тем же двигателям, да и материалы обшивки воссоздать оказалось заметно легче. А с самолетами процесс шел ни шатко, ни валко. Хотя бы потому, что для создания нормальной техники требовались усилия страны, находящейся ныне в практически раздробленном на удельные княжества состоянии. Ее и не завоевали-то, как полагал Влад, исключительно потому, что у соседей дела шли еще хуже. Так что держава нужна, а не потуги организаций-энтузиастов. И нечего в такой ситуации удивляться, что лететь оруженосцу предстояло впервые в жизни.

Между тем из самолета, чтобы отдохнуть и немного размяться, выбрался сразу весь его немногочисленный экипаж. Бортмеханик, штурман и пилот. Последние двое, в отличие от коллеги, выглядели щеголями. Белые кители, такие же белые фуражки с православными крестами на кокардах, в общем, красавцы! И тот факт, что любого из них Влад смог бы голыми руками переломить через колено, ничего не менял. Рядом с такими людьми он всегда ощущал приступ чувства собственной неполноценности, маскируемой обычно грубостью.

Пилоты же, небрежно кивнув пассажирам и сделав недвусмысленный жест, загружайтесь, мол, тут же рассыпались в комплиментах присутствующим здесь дамам. Это оказалось неожиданно неприятно, однако Влад решил не заострять вопрос и принялся затаскивать вещи в салон, попутно с интересом осматриваясь. В конце концов, женщин вокруг много, а в самолете он был первый раз.

Кстати, внутри машина не производила особого впечатления. Если внешняя обшивка выглядела щеголевато, то изнутри крашенный в утилитарный шаровый цвет дюраль, ничем не прикрытые ребра жесткости и шпангоуты, грубые лавки вдоль бортов и прочая атрибутика в стиле «техно» красотой, на взгляд оруженосца, не блистали. Опять же, запах – не то чтобы противный, а, скорее, раздражающий. И отсутствие даже намека на звукоизоляцию – когда нагруженный самолет тяжело, как беременная утка, поднялся в воздух, пассажирам казалось, что они находятся в гремящей жестяной бочке.

Однако все это окупалось невиданным ранее ощущением полета. Открывшийся из иллюминаторов вид – и река, показавшаяся вдруг узкой лентой, и город, и самый обычный, прозаический, можно сказать, лес… Все это, увиденное в новом ракурсе, впечатляло настолько, что дух захватывало.