Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность

4. Патронат, который те или иные римские нобили осуществляли над общинами, мог использоваться в военных целях, в частности для набора среди клиентов рекрутов, но эти коллективные клиентелы на местах также не имели ничего специфически военного, оставаясь по своей природе гражданскими. Само же использование клиентов для военных нужд относится к очень древней традиции и не представляет ничего принципиально нового.

5. Наконец, автор приходит к выводу, что и создание ветеранских колоний не приводило к возникновению уз собственно военной клиентелы, ибо в этом случае возникал обычный патронат над гражданской общиной.

Отдельные критические замечания Рулана нельзя не признать справедливыми (в частности, это касается политических обязательств солдат и призыва клиентов в войско патронов). Вместе с тем многое в его подходе и выводах представляется неприемлемым. Это прежде всего вольное или невольное стремление свести патронатно-клиентские отношения между военными вождями и армиями к неким формальным, специфическим, можно сказать, юридическим критериям и элементам, оставляя за кадром многие факты, не поддающиеся формализованным определениям и характеризующие такие стороны во взаимоотношениях полководцев и войска, которые сами римляне передавали емким понятием fides, которое в определенных аспектах выступает как синоним понятия клиентелы вообще[885]. Несводимость патроната-клиентелы только к эксплицитным, объективированным структурам и ошибочность юридической интерпретации данного комплекса отношений, которые по сути своей были связаны не с правовыми, но прежде всего с моральными обязательствами, вполне, на наш взгляд, обоснованно подчеркивается в современных исследованиях[886].

Подводя общий итог историографического обзора, следует, во-первых, отметить, что проблема войсковой клиентелы выходит на очень широкий круг вопросов и аспектов, связанных с социально-политической ролью и правовым положением армии в эпоху принципата, с истоками и основами императорской власти, с организацией материального обеспечения солдат и ветеранов, наконец, с системой их идеологических и ценностных представлений. Во-вторых, можно констатировать, что в научной литературе намечены отдельные направления исследования феномена войсковой клиентелы (в частности, это касается роли младшего и среднего командного состава), но в целом в его оценке присутствуют весьма разноречивые подходы и трактовки и в то же время фактически нет работ, которые были бы специально посвящены изучению этого феномена на материале императорского периода. Поэтому остается неясным целый ряд принципиальных вопросов: насколько вообще правомерно те особые отношения между полководцами и войском, которые появились в последнее столетие республики и в той или иной форме продолжали существовать в эпоху принципата, интерпретировать как персональные, взаимообязательственные связи типа патроната-клиентелы; можно ли видеть в них некую военную специфику, сочетание как древних традиций, так и неких новых элементов, служивших источником и основой принципата, который, как резонно отмечается некоторыми исследователями, никогда не мог отречься от своего революционного и военного происхождения[887]; насколько допустимо об армии раннеимператорского времени говорить как о «персональной» («частной») армии принцепсов, а о ее солдатах как о клиентах императора-патрона; не является ли понятие войсковой клиентелы конструктом, искусственно созданным и используемым современными историками, или же оно действительно отражает существенные стороны взаимоотношений армии и правителя империи? Чтобы прояснить данные вопросы, обратимся к источникам, уделив внимание главным образом анализу тех моментов, которые непосредственно связаны с такой ключевой для патронатно-клиентских отношений категорией, как fides.