Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность

Фактор авторитета императора и его личных связей с солдатами был, разумеется, важным и необходимым, но отнюдь не достаточным условием должного уровня дисциплины и управляемости войск. На наш взгляд, ни действие этого фактора, ни применение традиционных средств принуждения и поощрения воинов не могло бы иметь достаточного эффекты, если бы в сознании самих солдат не было укоренено убеждение в целесообразности и значимости норм суровой дисциплины, если бы отношение к ним не было морально мотивированным, органически связанным с тем неписаным кодексом воинской чести, который в немалой степени определял поведение римских солдат, как и солдат любой другой армии[997]. В римской армии это чувство чести было исключительно развито. Еще Г. Дельбрюк подчеркивал, что римская армия, а вместе с нею римское государство держались не только благодаря мерам дисциплинарного воздействия, но также благодаря отвлеченному понятию воинской чести[998]. Сами римляне прекрасно понимали, что апелляция к чувству воинской чести может быть не менее эффективным средством обеспечения дисциплины, чем самые суровые наказания. «Чувство чести (honestas), – писал Вегеций (I. 7), несомненно, выражая распространенное мнение, – делает воина более подходящим, чувство долга (verecundia), мешая ему бежать, делает его победителем» (пер. С.П. Кондратьева). В речи Антония Прима в «Истории» Тацита (III. 2. 3) подчеркивается, что чувство стыда, испытываемое воинами, способствует укреплению дисциплины и духа войска. Стремление загладить позор поражения заставляло солдат Цезаря налагать на самих себя в качестве наказания самые тяжелые работы и даже просить о децимации (Caes. B. civ. III. 74. 2; App. B.C. II. 63; Polyaen. VIII. 23. 26). По замечанию Саллюстия (B. Iug. 100. 5), Марий поддерживал в войске дисциплину, используя не столько наказания, сколько чувство чести воинов (pudore magis quam malo coercebat). Стыд удерживал воинов Цезаря от бегства в битве при Мунде (Vell. Pat. II. 55. 4; Flor. II. 13. 81). Стыд заставил отрезвиться солдат Помпея, грозивших расхитить деньги, которые несли в триумфальном шествии (81 г. до н. э.), после того как Помпей, выбранив солдат в суровой речи, бросил им обвитые лавром фасции, чтобы они с них начинали грабеж (Front. Strat. IV. 5. 1; cp.: Plut. Pomp. 14; Apopht. reg. et duc. Pomp. 5). Cолдаты-вителлианцы из войска Фабия Валента из желания восстановить после поражения свою честь (recuperendi decoris cupidine) стали вести себя уважительнее по отношению к командующему и подчиняться его приказам (Tac. Hist. II. 27. 1; cp. III. 2. 3). По большому счету, для настоящего римского солдата добровольная смерть была предпочтительнее бесчестия, связанного с невыполнением приказа (Front. Strat. IV. 1. 13; 40; Tac. Ann. XIV. 37. 3).

Стремление военачальников воздействовать на чувство чести солдат с целью упрочения дисциплины лежит, очевидно, в основе широко распространенной практики позорящих взысканий, применявшихся в римской армии вместе или же вместо жестоких наказаний. Так, воины из подразделений, подвергшихся децимации, получали вместо пшеницы ячмень (или овес), их палатки ставились вне лагерного вала (Polyb. VI. 38. 3; Front. Strat. IV. 1. 36; Plut. Ant. 39; App. Illyr. 26; Polyaen VIII. 24. 2). Эти же меры могли применяться и отдельно, без сочетания с казнями (Front. Strat. IV. 1. 18; 19; 21; 25; Tac. Ann. XIII. 36. 3). Проявивших трусость или неповиновение воинов и командиров специально выставляли в унизительном положении, приказывая, например, стоять босиком, без пояса или полуодетыми у принципия, иногда с саженью или куском дерна в руках, либо копать канавы, носить кирпичи, рубить солому (Liv. XXIV. 16. 12; XXVII. 13. 9; Front. Strat. IV. 1. 26–28; Plut. Marcel. 25; Lucul. 15; Suet. Aug. 24. 2; Polyaen. VIII. 24. 3). По сообщению Зосима (III. 3. 4–5), Юлиан приказал всадникам, проявившим трусость, одеться в женские одежды и в таком виде пройти через лагерь, полагая, что «такое наказание для мужественных солдат хуже смерти»[999]. К числу такого рода мер воздействия следует отнести также порочащую отставку (missio ignominosa), назначавшуюся за некоторые воинские преступления (Dig. 49. 16. 3. 1; 4. 6; 6. 7). Такая отставка влекла за собой, помимо прочего, невозможность находиться в Риме и в окружении императора (in sacro comitatu) (Dig. 49. 16. 3.13. 3). Напротив, у добросовестных и храбрых солдат чувство чести поощрялось почетной отставкой (missio honesta), торжественными публичными церемониями, во время которых полководец произносил в их честь похвальное слово, награждал знаками отличия и ценностями из добычи, производил повышение в чине (Polyb. VI. 39. 1–3; [Caes.] B. Afr. 86; Liv. XXXIX. 31. 17–18; Ios. B. Iud. VII. 1. 3; Amm. Marc. XXIV. 6. 15).