Солдаты Вермахта. Подлинные свидетельства боев, страданий и смерти

Затем милитаризованное мышление переживало триумф начиная с конца 1920-х годов, когда продажи книг солдатского национализма резко возросли [102] и они стали выпускаться массовыми тиражами. Видимый успех антивоенного романа Эрих Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» остался единичным случаем, которого даже близко не удалось достичь ни од-ной другой книге, содержащей критику войны. Напротив, роман Ремарка и его экранизация вызвали ожесточенную реакцию, по которой стало ясно, в какой мере широкие слои общества присоединились к милитаристски прославляю-щей точке зрения на Первую мировую войну. Это видно, впрочем, и в чрез-мерно героизированном культе смерти. Из образов памятников исчезло выражение печали по павшим Первой мировой войны, и в конце 1920-х годов его заменила мистификация воинственных фронтовых солдат [103]. Успешные сражения Первой мировой войны, а также победы в освободительных и объединительных войнах были теперь представлены в общественном пространстве в полную силу. Голоса, поднимавшиеся против прославления военного прошлого, или те, кто негативно относился к солдатам и к армии из-за собственных пацифистских взглядов, не могли пробиться сквозь общественное большинство. Рейхсвер получал выгоду от этой направленности, так как требования из его рядов встречали теперь широкий общественный отклик. Уже в 1924 году начальник отдела сухопутной армии в Войсковом управлении под-полковник Йоахим фон Штюльпнагель задал направление и потребовал «моральной подготовки народа и армии к войне», потому что «массы нашего народа не пропитаны категорическим императивом борьбы и гибели за отечество», он выступал за «национальное и военное воспитание нашей молодежи в школе и университете», для «воспитания ненависти к внешнему врагу», а также за ведение борьбы государством «против интернационала и пацифизма, против всего ненемецкого» [104]. После того как военный министр Вильгельм Грёнер в 1931 году принял и Министерство внутренних дел, Рейхсвер получил влияние и на милитаризацию молодежи [105].

Таким образом, почва для всеохватывающего проникновения милитаристского мышления в немецкое общество готовилась задолго до 1933 года. Поэтому можно не удивляться, что резкое вооружение не наткнулось на со-противление, к тому же при «цветочных войнах» с 1936 года — вступлении в Рейнскую область, «присоединении» Австрии и оккупации Судетской области не было сделано ни единого выстрела, а Вермахт эффектно предстал перед публикой в качестве гаранта устранения последствий Версальского договора.

Вермахт

25 мая 1934 года президент Пауль фон Гинденбург и военный министр Вернер фон Бломберг подписали Перечень обязанностей немецких военнослужащих. В соответствии с ним корни Вермахта брали свое начало в славном прошлом, честь солдата заключалась в беспрекословном служении народу и Отечеству вплоть до пожертвования собственной жизни. Высшей солдатской добродетелью был боевой дух. Перечень требовал жесткости, решительности и исполнительности. Робость объявлялась ругательством, нерешительность — не-солдатским поведением. Военное руководство основывалось на стремлении к ответственности, превосходном умении и неустанной заботе, командир и его подчиненные должны были составлять нерушимое боевое сообщество товарищей. Солдат радостным исполнением долга должен представлять обществу образец мужественной силы [106].

Этот перечень обязанностей показывает, что Вермахт, хотя и находился в немецкой военной традиции, одновременно пытался расставить некоторые новые акценты. Выражения «безупречное служение», «пожертвование собственной жизни», подчеркивание «жесткости» показывают, насколько сильно борьба представляется теперь центральным элементом солдатской жизни. В привязке к мифу о солдате-фронтовике Первой мировой войны испытание боем считалось высшей ценностью солдата, все остальное носило подчиненный характер [107]. Эта фиксация была не пустой словесной оболочкой, она широко распространена в оборотах речи военной переписки. Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник Вальтер фон Браухич в 1938 году указывал, что офицеров стоит представлять как борцов, как «убеж-денных людей дела с глубокой верой, свежих, твердых как сталь личностей, крепких волей, способных к сопротивлению» [108]. Геринг в 1936 году требовал от прибывающих офицеров Люфтваффе «исполнительности, героического духа, жертвенности и товарищества» [109].

Во время Второй мировой войны этот перечень требований существенно не изменился. В ноябре 1941 года главнокомандующий военно-морским флотом гросс-адмирал Эрих Редер так характеризовал идеального немецкого человека: «Боец в душе и с оружием в руках, жесткий, скромный, заботливо обученный, с собственными убеждениями и крепкой волей, работающий и сражающийся за Германию до последнего вздоха» [110].