Соленый ветер

Ночь миновала. Утром я отправился на базар купить фруктов. Надел бледно-песочные шорты и красную футболку с надписью «СССР». На углу меня тормознул незнакомый парень: майка-алкашка, худые, загорелые плечи, побелевшие на солнце волосы и прозрачные, добрые глаза местного лыгана.

– Закурить не будет?

Приятно, когда зажигалка освещает хорошее лицо. Парень поблагодарил и кивнул на алую футболку, где белым светом сияла аббревиатура: СССР.

– И я когда-то жил в этой стране.

– Теперь это – история.

– Ты шо приезжий?

– Да, но я жил тут когда-то.

– Та ты шо! – искренне обрадовался незнакомец. – А хде?

– На Хрусталях.

– О-па! Вот это я прозрел! Так выходит мы – земляки. И я – с Хрусталей. Ты ваще чем тут заниматься думаешь? Отдыхать?

– Нет, я поработать приехал.

– Та ты шо! И шо за работа?

– Надо тут храм один отреставрировать. Историческая ценность, ну и типа того…

– Ты шо, реставратор?

– Ну-да!

– Вот это номер! Меня Буга зовут. Бугенс.

– Бугес?

– Ну, буги-вуги. Бугенс. Слушай, а ты шо тут потерял?

– Хотел фруктов купить.

– Та какие фрукты. Забей. Давай я тебя угощу.

Но по факту это мне пришлось его угощать.

Сначала мы двинулись на 5-й километр, а потом на автобусе рванули по пыльному Балаклавскому шоссе до самой бухты. Мимо пробегали виноградники и персиковые рощи. Говорят, что в переводе с тюркских языков Балаклава, это что-то вроде «рыбьего гнезда», а еще слово созвучно с баклавой – так называют слоеное греческое печенье на меду. По моему здесь хватает и того и другого – и соли и меду.

Прошуршал ветерок в сухом кустарнике, набежал легкой прохладой, и опять зной неподвижный, тяжкий, чуть колыхающийся. Пыль поднимается под колесами от разбитых комьев земли. Жаркая, недвижимая тишина распростерлась над персиковыми рощами. Голубой кромкой сияют горы вдалеке. И над всем полем, горами, рощами и виноградником сияет свет золотой и ясный. Царит благоговейное молчание.

В Балаклаве мы выбрались из автобуса и пошли пешком. Взяли молодого белого крымского вина. В полулитровых бутылках, в которых обычно продают пиво или лимонад, закрытых железными крышками. Алкоголь почти не чувствовался, пьешь будто прозрачный виноградный сок, но идти стало значительно веселее.

Морская гладь – чистый ультрамарин. Волн ни высоких, ни малых, и ровно сияет поверхность. В глубине между мутно-зеленой бахромой водорослей оживленно снуют крабы и мелкая рыбешка. Словно в медленном танце, качаются раковины мидий. У причалов стучат бортами яхты, катера и ялики.

На скалах желто-оранжевый известняк пробивается из буйного покрова вечнозеленых кустарников. Наверху генуэзская крепость. Бухта наглухо закрыта от ветров и бурь высокими отрогами. Два выбегающих мыса и узкий заход в гавань – лучшее место для стоянки кораблей.

Не к этим ли берегам приставал корабль вечного скитальца Одиссея? Известняк под ногами хранит следы скифской конницы и оттиски римских сандалий. Высушенный солнцем грунт, словно спрессованный прах поколений. Караимские кладбища и белогвардейские клинки, осколки греческих амфор и ржавая немецкая каска. Как-то в детстве гуляя по виноградникам в окрестностях Балаклавы, мы нашли французскую пуговицу времен первой обороны…

Незаметно истлел день. Мы вернулись в город. Сумерки, как всегда внезапные и решительные на юге, обрушились на город. Среди благоухания акаций зацвел едва заметный аромат марихуаны.

Мы зависли в каком-то парке, на лавочке. Пытались найти общих знакомых. Я вспоминал имена одноклассников. Впрочем, без особого успеха, много времени прошло. Хотя, по-моему, Бугенса это не расстроило. Казалось, он не жаждал пополнения нашей компании. Каждый раз, когда он рассказывал про кого-то из своих экзотических знакомых, и я проявлял к этой личности интерес, Бугенс сразу, резко обрывал рассказ.

– Та там такое… У него дома реально музей. Целая коллекция. Там каски разные: немецкие, французские, румынские…

– Слушай, а может сгоняем к нему в гости? Интересно все-таки.

– Та он на Летчиках живет, это ш Бермудский треугольник.

– У тебя что дел навалом?

– Та ну, это маета. Давай лучше еще по пивку зацепим. А помнишь какие пельмени были на Гоголях?

– И еще там вареники вкусные делали.

– Что-то я стал зябнуть. Не послать ли нам гонца….

– В магазин без продавца, – закончил я за Бугенса очередную севастопольскую коронку.

– О, да ты местный! Выкупаешь?

– О то ш!

– У меня щас такое кино. С женой не живу, только наведываюсь в гости. Она там у мамы забаррикадировалась, короче военные действия по полной программе.

– Так может, прокатимся пока к твоему товарищу-коллекционеру, я бы заценил его раритеты.

– Оно тебе надо?

– Всегда мечтал заиметь австрийский штык.

– Та не – без мазы. Он такой знаешь… Ноу тауэр.

– Это что значит?

– Без башни.