Солёный ветер (СИ)

Со Инён ужасно не нравится эта фамильярность, граничащая с грубостью, с его стороны, и она едва не кривится в ответ, пальцем указывая на выход. Инён слишком разумна для подобного поведения, ведь осознаёт, что парень этот вполне может разозлиться, а у неё, даже учитывая его явную травму, нет против него и шанса.

— Моё имя Со Инён, — отвечает она, считая недопустимым распространяться о родственных связях. — Я врач в этой клинике.

Парень вдруг резко в лице меняется, испытывая если не шок, то удивление точно, и вновь внимательно её осматривает — правда, уже не так неприветливо, как раньше. А потом вдруг хмыкает, улыбаясь одним уголком губ, и, оттолкнувшись от стойки, медленно направляется в её сторону.

Инён сразу кажется, что перед ней человек абсолютно другой, и она никак не может понять, чем такое изменение вызвано. Девушка раз за разом прокручивает в голове собственные слова, неотрывно смотря в глаза приближающегося парня, но не находит в сказанном ничего особенного. И в момент, когда он должен оказаться совсем близко, уткнувшись своим подбородком в её лоб, тот вдруг описывает потрясающий вираж, обходя Инён стороной, и направляется дальше по коридору.

Она медлит лишь пару-тройку секунд, а потом резко оборачивается и видит, как незнакомый ей парень хватается за ручку двери одного из приёмных кабинетов. Он оглядывается на неё тоже и, коротко подмигнув, толкает дверь от себя, проникая внутрь.

Инён правда не знает, как должна относиться ко всему происходящему. У неё сердце стучит оглушительно громко, в ушах стоит шум, а ладони — мокрые и холодные. Ей страшно просто до ужаса, а ещё любопытно — до него же. И, ко всему прочему, она злится, откровенно не понимая, кто он такой, и кто дал ему право так себя вести. Поэтому Инён резко срывается с места, едва ли не бегом добираясь до кабинета, и снова застывает, глядя на то, как по-хозяйски парень расположился на высокой кушетке и сияет не только усмешкой на всё лицо, но и длинной царапиной на оголённом боку. Девушка переводит взгляд на лежащие на полу футболку и тонкую чёрную куртку и поднимает их, отряхивая больше по привычке, чем почему-то ещё. Она не знает, как он умудрился так быстро стащить с себя вещи, и не знает, как с подобной раной — к слову, всё ещё едва кровоточащей — умудрился запрыгнуть на высокую кушетку, предназначенную отнюдь не для людей. Но она точно знает, что не собирается во всё это дело лезть.

Потому и прижимает вещи к его груди, извлекая из кармана телефон.

— Ты такая жестокая, доктор, — тянет парень, вырывая у неё смартфон быстрее, чем она успевает среагировать на протянутую руку. — Хочешь сдать меня полиции?

Инён хмурится и разжимает кулак, держащий его одежду, когда понимает, что он в ней совсем не заинтересован. Футболка с курткой тут же пикируют вниз, но отойти девушке не позволяют, притягивая за руку обратно.

— Я собиралась звонить в скорую, — кривится Инён, ощущая холодные пальцы на своём запястье, и невольно задумывается о том, сколько крови он уже успел потерять.

У парня на теле — помимо ранения — наберётся ещё десяток ссадин и гематом, а на костяшках пальцев — кровь, и Инён сомневается, что принадлежит она только ему, но не сомневается, что влипла в неприятную историю.

— Про это я и говорю, — хмыкает он. — Вроде выглядишь умной девочкой, откуда такие глупости в голове? Едва только в больнице поймут, откуда рана, сразу позвонят нашим доблестным блюстителям правопорядка.

Инён едва не тянет блевать от ставшего вдруг елейным тона, и она морщится, дёргая на себя руку.

— Просто подлатай меня, доктор, — сильнее стискивает пальцы на её запястье парень и притворно всхлипывает. — Мне так больно, что я едва не плачу.

— Так больно, что спокойно передвигаешься, самостоятельно раздеваешься и запрыгиваешь на метровую кушетку? — скептично поджимает губы Инён.

— Просто невыносимо, — заговорщески шепчет он.

— Я ветеринар, — фыркает девушка, всё ещё не имея никакого желания лезть в это дело, — я лечу животных.

Парень вдруг приближается ближе и, понизив голос ещё сильнее, делится:

— Я то ещё животное, доктор, — усмехается он. — Мяу.

Со Инён почти наверняка уверена, что он не в себе. Но зрачки у него в полном порядке, лишь едва увеличенные из-за соответствующего освещения, да и алкоголем от него не пахнет совсем — лишь почти выветрившейся туалетной водой, солёным потом и — что совсем не удивительно — кровью. Девушка поджимает губы, понимая, что так просто не отвертится, и очень жалеет, что отец не спит на втором этаже.

И вдруг всё понимает.

Понимает, почему он не отказывался от круглосуточного режима работы клиники. Понимает, почему во время её дежурств просил будить его, если придут пациенты. Понимает, почему этот парень первым делом спросил, где же её отец. Понимает, почему он так уверенно двигался по клинике, словно был здесь не впервые.

А ещё понимает, что ударит отца первым, что подвернётся под руку, едва только он явится перед её глазами.

— Отпусти, — требует она, поднимая на парня взгляд, — мне нужны инструменты.