Солнечная ртуть

Эрид практиковал небесные гонки давно, и всё не мог смириться с тем, что ему не по силам обогнать северный ветер. На эти полёты уходили многие часы, иной раз — сутки, а он всё летал, летал, не думая о пище, воде или отдыхе. Кроме того, для его природы было полезно надолго оставаться в обличие зверя. В человеческой ипостаси он бы не испытывал никакого стеснения, если б только не крылья: полностью исчезнув для глаз, их невидимый след преследовал дракона, ему постоянно казалось, что они вот-вот вырвутся из плеч, раздробив лопатки и разорвав кожу на спине. Отсюда происходила его страшная болезнь — редко, но метко превращающая страшного зверя в жалкое, стенающее существо. С другими оборотнями такого не случалось. Это точно — он и расспрашивал, и наблюдал.

А врачи не могли помочь: они лечили лишь людей, да животных. Кого угодно, только не чудовище с имперского герба.

В общем, той ночью Эрид не видел ни одной причины прекращать полёт, даже не смотря на плохое предчувствие. Ментальное общение дракона и торитт порой не могли правильно расшифровать даже они сами. И поэтому счёт гор продолжался снова и снова: двенадцать, восемь, четыре… Крутой поворот, вверх и вниз. И шум ветра, который смеялся и не позволял себя обогнать. Это было прекрасно и до глупого трагично: так при виде щенка смеётся ребёнок, которого оторвали от родителей. А солдаты слушают любимую увертюру на кануне страшного сражения.

Быстрей, смеясь вместе с ветром, не обращая внимания на сгущавшиеся тучи на небе и в душе — которой, как шептались в народе, у оборотней нет.

Быстрей! Свобода! Скорость и полёт.

Резкая боль.

Не ожидая такой подлости, Эрид на миг растерялся и чуть не упал на скалистые острые камни. «Как символично» — подумает он позже, узнав, что случилось с принцессой.

Копьевидный хвост чиркнул по серой и прочной массе. Даже для бронированной туши такое падение могло стать смертельными, но дракон успел вовремя набрать высоту. Небывалое зрелище, окажись здесь другие оборотни, он бы оскандалился на всю оставшуюся жизнь. К счастью, свидетелей не было, как и желания продолжать гонку с ветром. Зато каждую клеточку тела разрывало на части.

Эрид сразу понял, что это не его болезнь: проявляется она лишь в человеческом облике. К тому же болели не плечи, а абсолютно всё, в первую очередь голова и позвоночник. Осторожно опустившись на более-менее ровную площадку, дракон отдышался, замутнённым взглядом озирая степи и поросшие мелкими цветами овраги у подножия гор. Что-то случилось с Агатой. Она жива — в обратном случае он бы знал наверняка. Но может статься и такое, что принцесса находится на грани смерти.

Собравшись с духом, Эрид осторожно, без вывертов и лишних километров, но по-прежнему быстро, направился в замок. Боль притупилась, словно её разбавили эфиром, и уже не сбивала с курса.

Прибыв на место, он немедленно направился в покои принцессы. В замке царила суматоха, никто не обращал внимания на внезапно появившегося оборотня. Никто не кланялся, не шарахался в сторону, не глазел с презрением или с удивлением. Да и чему тут удивляться? Увидев заляпанный кровью пол, Эрид понял, что для окружающих его присутствие как бы само собой разумеется. Кровь уже высыхала, вытереть её пока было некому. В тёмно-алой субстанции виднелись золотые прожилки. Красиво. Мерзко. И плохо, очень плохо. Мужчина ускорил шаг, чуть не сбивая с ног бестолковых фрейлин и автоматонов. Металлические ублюдки сновали со своими подносами и метёлками, и их как никогда хотелось расколошматить об какую-нибудь из колонн.

Подлетая к дворцу, оборотень не предполагал, что всё окажется так худо. Он надеялся всего лишь на очередную неприятность, и просто хотел уточнить, какую на этот раз. Недооценил Агату, а зря. Забыл, что в любом вопросе Астор действуют с размахом.

О том, что ситуация критическая, говорили даже не лужи крови, а присутствие Сиены. Эрид не припоминал, чтобы королева хоть раз приходила к дочери в гости. Скорее она вызывала Агату к себе в кабинет или на очередное сборище государственных рож. Её величество выглядела обеспокоенной и злой. Любая другая мать на её месте принялась бы голосить и рвать на голове волосы. А эта не стала повышать тон или портить причёски, в которой слой лака намертво склеил золотисто-рыжие пряди. Женщина вполголоса говорила с медиками и отдавала приказы. Голос у неё не дрожал, только как-то… Нет, ничего.

Заметив дракона, она жестом подозвала его и двух словах обрисовала ситуацию. Упомянула и о признании Агаты. Королева знала обо всём, что эти двое натворили, и ничего не собиралась забывать. Однако Эриду, который сам с трудом держался на ногах, было позволено избежать темницы. Страшные травмы принцессы с лихвой искупят прегрешения их обоих: отражение боли, проклятие, и дальше по списку.

— Можешь остаться во дворце, пока она не придёт в себя и не окрепнет. Можешь убираться к дьяволу. Но только попробуй хоть как-нибудь огорчить девочку или вдохновить её на новые безумства.