Солнечная ртуть

Ада часто показывала какие-то вещи, спрашивала, можно ли их встретить в иной параллели. И всегда наблюдала за реакцией. Должно быть, девица всю жизнь будет припоминать дракону его удивление, когда она сунула Эриду под нос фотографию жирафа.

— И такое существо в самом деле может спать, ходить, сражаться? Не верю, это слишком несуразно. Думаю, ты просто решила поиздеваться надо мной, и эта картинка — всего лишь обман. Фотошоп, — не очень уверенно предположил мужчина.

Ада тут же стала передразнивать.

— Ой, какие мы знаем слова! И это говорит, мать его, дракон! Ну погоди, я сейчас покажу утконоса.

«Мать твою», «мать его» и прочие вариации. Это было излюбленное ругательство Ады. А утконос действительно потряс оборотня до глубины души.

Так, не спеша, протекала неделя. Встреча с Агатой близилась, и это не так уж и радовало.

В другой раз, вернувшись в квартиру среди ночи, дракон застал картину, которую не ожидал увидеть так скоро. Тоша проснулся и щурился от света за фонаря окном, как котёнок пяти дней отроду.

Девушка сидела на подлокотнике кресла, хозяйской рукой скинув на пол несколько футболок. Она склонила голову и тихо успокаивала ребёнка. На материнскую нежность это и близко не тянуло, но вот на заботу старшей сестры, доброй и всё понимающей — вполне.

— В- вы здесь? Оба? Вы меня н… н… не бросите?

— А куда мы денемся? Я почти всё время тут. Ящур сейчас проветривается, но скоро он тоже вернётся.

— Мне страшно: проснусь, а вас н… нет. И я в чужом доме. В чу…жом времени! И с-совсем один. Снова!

Мальчишка заикался сильно, как раньше. Говорил немного капризно, но больше жалобно. Он в самом деле боялся. Эрид тихо стоял в тёмном дверном проёме. Дракон старался не смотреть прямо на них, чтобы не выдать своё появление неестественным блеском глаз. Ребёнок может испугаться, а девушка встрепенётся и поспешит скорей укрыться под маской угрюмости. Сейчас она не похожа на саму себя, или же, наоборот — показала свою настоящую, чуткую натуру. Ада оберегала Тошу от тревог, и защищала его как умела.

— Мы ни за что тебя не бросим. Мы ждём, пока ты выспишься. А потом я покажу тебе и дом, и город, и что ты там ещё хотел? Даже свожу на концерт, если захочешь!

— А это, в… вы хотели вместе с Эридом и т… твоей мамой куда-то уйти. По Коридору времён. Вы же не… не уйдёте, п-пока я сплю?

— Нет, не уйдём. Только через мой труп, дитё. Только через него.

— А м-мне с вами можно?

Нельзя, и Аде это известно.

— Не знаю.

Она подумала и добавила:

— Я не обещаю, что всё будет хорошо. Не бывает так. Ты хоть ребёнок, а должен понимать. Но мы хотя бы постараемся, чтоб было не так плохо. Окей?

Тоша благодарно кивнул. Его снова клонило в сон. Эрид подумал, что пора бы выйти из своего укрытия и поприветствовать мальчишку. Но тут соня выдал:

— А т-ты не споёшь?

— Чего?!

Ада в миг стала прежней собой, сейчас вот-вот начнёт ругаться. Самое время напомнить о себе. Мужчина вышел из тени, воскрешая в памяти слова давно услышанной им песни. Это было далеко от Паровой столицы, в лагере кочевников. Среди варваров немало романтиков.

Мальчик заулыбался, но ничего не сказал, так как слишком устал. Эрид уселся на полу, на единственном свободном от всякого барахла пятачке. Пел он тихо, на языке, с которым даже в его мире мало кто знаком. Песня была трагикомичной, а мелодия плавной. Когда дракон закончил песню, Тоша уже спал. А девушка так и застыла с широко распахнутыми глазами. Если бы Эрид вздумал сменить облик посреди её квартиры, она бы удивилась меньше.

— Странная песня. И странный язык. Похож на финский.

— Ты не в восторге? Прости, не умею рычать как твои музыканты, во всяком случае в облике человека. Да и на колыбельную это не особо тянет.

— Нет-нет, очень красиво! У тебя такой голос… — Ада вдруг чего-то смутилась. — Ну, в общем, хорошо. А о чём это?

О, культура варваров была живой и цветастой! Не чета отшлифованным ариям в королевской опере.

— О моряке, который поднял бунт, убил капитана и отправился грабить прибрежные деревни. Одиннадцать лет он жёг церкви, убивал мужчин, насиловал женщин, а детей продавал в рабство. А на двенадцатый год сам был убит беглым каторжником, которого когда-то взял на борт и относился как к родному сыну. Каторжник расправился с папашей, разогнал команду, а затем бросил море и стал добрым фермером. Женился на крестьянке, та родила ему детей и всё было хорошо, пока любимый обалдуй-наследник не заявил, что хочет отправиться в плавание и жить «весело, свободно». Этим песня заканчивается.

Ада сползла с кресло и захохотала, не заботясь о том, что рядом спящий человек. Но мальчишка так крепко уснул, что ничего не услышал.

— Восхитительно! Это лучшая колыбельная в моей жизни!

Нервные, всё-таки, люди в этой параллели. Отсмеявшись, девушка вытерла набежавшие слёзы и кивнула на кресло.

— Что с ним будет?

Эрид поднял бровь.

— Отслужит своё и купите новую мебель.

— Да блин же ты, — прошептала Ада, прикрыв глаза. Дракон сжалился и решил ответить нормально. Внучка Сиены нынче отличилась сначала состраданием, потом весельем. Она заслужила.