Солнечная ртуть

— Она тебе не наследница. Мне и подавно, — отрезала королева. — Ты ведь была фотографом, — развивала она свою мысль как ни в чём ни бывало, — неужели не возникло желания захватить хоть несколько снимков?

Женщина покачала головой. Как когда-то она порвала с этим миром, не взяв отсюда ничего, так бросила и параллель, в которой прожила более двадцати лет. Агата смотрела на мать и считала морщинки вокруг её глаз. Они старили Сиену, но королева по-прежнему была красива. Даже стала величественнее, но принцесса больше не боялась её. Совсем.

— Теперь будь добра, ответь мне на вопрос. Отец Ады тот, кто она думает, или это всё-таки Эрид?

Агата поморщилась, будто съела что-то очень кислое.

— О, боже, конечно же нет! Он был готов меня убить в то врем, а я интересовалась совсем другими вещами. Ада действительно появилась на свет, когда мне было двадцать — спустя два года после того, как наши пути с драконом разошлись. И вообще, разве у оборотней могут быть…

С некоторым облегчение королева выдохнула.

— Мнения по данному вопросу весьма разнообразны. Одни считают, что драконы бесплодны, другие думают, что они могут рожать на свет уродов — не приспособленных к долгой жизни мутантов. Третьи утверждают, что у наших монстров нет никаких проблем с этим. Сами оборотни не говорят ни да, ни нет тем, кто смеет спрашивать. Либо врут напропалую, придумывая такие байки, что летописцам и не снилось. В любом случае, змеиных отпрысков никто не видел, не считая парочки самозванцев в старые времена. Если мне не изменяет память, всех их либо казнили, либо отправили в дома умалишённых. Надеюсь, я удовлетворила твоё любопытство, потому что и дальше устраивать диспут на эту тему у меня нет никакого желания.

— Отец Ады — мой супруг. Во всяком случае, в его параллели этот мужчина считался моим мужем. Догадываюсь, что по этому поводу думают при дворе.

Сиена устало глядела в окно. Когда она уйдёт от дочери, то не ляжет спать, несмотря на поздний час, а примется перебирать бумаги. После смерти Нердала больше никто не имел неограниченного доступа к документам, кроме неё. Разве что король. Но теперь и он мёртв, а при жизни государственным делам отец предпочитал минералы.

Её величество снимет тяжёлые украшения, вооружится бодрящим отваром, и как минимум до трёх ночи проработает в кабинете. К восьми часам утра она снова будет на ногах, бодрая и энергичная — во всяком случае, на вид.

— Это уже твоё дело. Я должна была уточнить эту деталь, дабы избежать сюрпризов в дальнейшем. Твоя дочь внешне похожа на Эрида, что бросается в глаза любителям сплетен. И держится твой дракон с ней не так, как с другими — с теплотой, близкой к нежности, хотя и строит из себя ехидну. Даже удивительно. Не думала, что змей способен на такое. И раз мы выяснили, что отцовских чувств здесь быть не может, значит остались дружеские: других вариантов я не допускаю, потому как давно знаю Эрида. Это вольная птица, все оборотни такие. Дай им волю — только и будут знать, что носиться и безобразничать по всей империи. Разве что Нердал умел любить беззаветно и страстно. Свою страну. Для меня он был единственным и преданным другом, и если Ада примет дружбу твоего бывшего слуги, ей крупно повезёт. Лишь бы только не спутала с чем другим.

— Вряд ли. Она, конечно, ещё слишком юна и насмотрелась всякой дури в иной параллели. Но если что-то такое есть, оно быстро пройдёт.

— Замечательно. Тем более, жизнь при дворе захватывает, в Шамбри, помимо оборотней, уйма всего интересного. Не могу, конечно, обещать, что девочка останется здесь надолго. И, кстати сказать, титула принцессы я ей не дам. Сказанное утром сказано лишь для того, чтобы сбить с толку высшую знать — им полезно. Подберём что-нибудь другое, более нейтральное, а обращение «ваше высочество», может быть, останется в силе. Она моя внучка, которую я признала. Но она полукровка.

Агата понимающе хмыкнула. Тоже посмотрела в окно. Контуры гранитных стен и башен выделялись на фоне ночного неба. Вечный замок, прекрасный замок, кто бы его ни населял помимо Астор: интриганы, чудовища, отравители и идиоты. Не смотря ни на что, все они склоняются перед мятежной, как её прозвали, принцессой. Она опять на своём месте, и ненависть Агату более не терзает. Она чувствовала себя счастливой. Даже с королевой не хотелось искать ссор — напротив.

— Прежде чем вы ушли, матушка, позвольте кое-что узнать.

Было трудно подбирать слова, все варианты казались пошлыми. Две высокие стройные женщины — одна с рыжими и короткими, другая с длинными и золотыми волосами, — смотрели друг на друга. У обеих дерзкие и безупречные черты лица, будто вышедшие из-под кисти одного художника, который любовно прорисовал каждую чёрточку на парном портрете. Зачем вражда, когда так много общего?

— Ну же! Раньше тебе рот было не закрыть.

— Простили ли вы меня?