Солнечная ртуть

— То есть, — осторожно начала она, — с нами тут сидит существо, которое может превратиться в крылатого динозавра, порушить половину города — если верить хроникам и другим невероятным историям, — но охранять меня должны солдаты? А алебарды им не надо было выдать?

— Традиция, — хором сказали фрейлина и упомянутый дракон, и переглянулись. Дара опять покраснела, а Эрид лишь усмехнулся. Он выглядел более задумчивым, чем всегда. После минутной, неловкой тишины, шатенка решилась задать интересующий вопрос.

Остаток пути Ада сбивчиво объясняла ей, что такое динозавр, не отрываясь глядя в окно.

Карета пыхтела, дымила и катила по мощёным и красивым улицам, конная охрана бодро цокала следом. Высоко над ними пролетел дирижабль, мелькали фасады домов, построенных на старинный манер. Однако история этой параллели шла своим путём, так что это было не совсем корректное определение. Ассоциации возникали в первую очередь с Викторианской эпохой, но слишком уж много здесь труб и металлических ферм. Конструкции не стесняясь выходили на передний план и ничуть не портили каменный антураж.

Ада долгим взглядом провожала каждое дерево. Странное дело, девушка могла поклясться, что когда они втроём с матерью только прибыли во дворец, листья и трава были сморщенными и пожелтевшими, цветы и вовсе казались редкостью. А теперь вся растительность так и пышет здоровьем, в бурной листве розовеют и белеют цветы, на каждом шагу попадаются кусты сирени, роз и других разноцветных красавиц. Ада поделилась наблюдениями. Дара разделяла её изумление, для неё такие перемены тоже не были в порядке вещей. Эрид отвечал односложно.

Дорога к театру не заняла много времени. Здание оказалось громоздким и треугольным в плане, с десятками статуй по всем фасадам. На остром углу был расположен главный вход, куда вёл, ни много ни мало, золотой эскалатор. Ступени были ниже и намного шире, чем в метро или в торговых центрах. Ада осторожно приподняла юбки и ступила на одну из них. Тут-то Эрид догадался, почему фрейлина так косилась на ноги принцессы: вместо положенных к платью туфель, или хотя бы ботинок, девушка напялила любимые кеды. С крупной чёрно-белой полоской они смотрелись замечательно, хотя вряд ли йэрская аристократия будет с этим согласна. Дракон приятно и тихо засмеялся.

— Очаровательно. Такую принцессу здесь запомнят надолго.

Внутри театр был вполне себе… как театр. Аде доводилось бывать на одном представлении, классе в пятом или шестом. Единственная ощутимая разница заключалась в том, что тут канделябры на стенах шевелились, медленно поворачивали конфорки, будто следя за идущими мимо людьми.

А в отличии от дворца, тут было полно ковров и барельефов.

Их встретил расфуфыренный толстяк в цилиндре, торопливо расшаркался и сразу проводил в ложу. Там уже сидела женщина болезненного вида и клюющий носом мужчина. Оба среднего возраста и, по золотистым глазам и оттенкам волос, Ада заключила, что видит свою родственницу и её дракона. Женщина подняла меланхоличные глаза и вяло представилась как Мадлен. У неё была короткая, залитая лаком стрижка и чёрный мужской фрак. Образ, от которого веяло тридцатыми годами, любовью к опиуму и нуару. Её дракон равнодушно махнул рукой вновь прибывшим и вернулся к созерцанию потолка. Оборотень выглядел слишком худым и унылым.

— Так значит Ада? Да, я слышала о тебе. Никто толком не знает, кто ты такая, но говорят, что внучка Сиены. К тому же, имя подходящее. Не то что у меня.

Мадлен — это слово начинается не с той буквы, чтобы признать в женщине прямого потомка королев. И она это подтвердила, со скучающим видом разглядывая ряды людей внизу.

— Я, видишь ли, приёмная дочь дальнего кузена Сиены. Вообще-то, он мой родной отец, что знают все, и видят все: мои глаза и волосы говорят сами за себя. Барон не мог жениться на птичнице и признать её дочь, но спустя годы всё-таки взял меня под своё отеческое крыло. Папаша глуп, богат и сентиментален. Я его люблю. Но ни у него, ни, тем более, у меня нет достойного титула. Так что сейчас ты сидишь в одной ложе с самой незначительной особой в вашей семье, из чего я заключаю, что даже внучка Железной королевы, — если ты и правда ей являешься, — может не идти в расчёт.

Мадлен говорила неторопливо, с хрипотцой. Ни злости, ни сочувствия Ада не заметила в ней. Это был только стиль, и ничего более.

— Кстати, мой дракон, Эарт, тоже не может похвастаться признанием, среди других ящуров он считается чем-то вроде пажа или лакея. Довольно странно, что твой оборотень снизошёл до соседства с ним. Впрочем, то, как на него все смотрят навевает одну мысль. Как его зовут?

— Эрид. И он не мой… оборотень.

За всё время этой ленивой беседы Мадлен впервые удивилась настолько, чтобы перестать говорить через плечо и посмотреть на Аду, а потом и на Эрида в упор. У неё были синяки под глазами и тонкие, изогнутые брови.

— Оу. Так значит мне не показалось. Важная персона, важнее нас троих вместе взятых. В таком случае, что он делает — здесь с тобой?