Солнечная ртуть

— Я всё-таки фрейлина, а в вас королевская кровь. Я принадлежу к разорившемуся княжескому роду, но некогда он занимал положение более значительное, чем бароны Маронские. Этот титул давно заброшен за ненадобностью, но иногда о нём вспоминают, потому что надо пристроить таких как… Мадлен.

Сначала Ада не поняла и растерялась, а потом поджала губы. Мадлен — незаконнорождённая. И хоть титул ей достался от папаши, который всё же взял дочь под опеку, это ничего не меняло.

— Вы знаете, куда мы вас сейчас отведём?

— Да, в Грёбаный зал.

Церемониймейстер как-то резко пожелтел.

— Что, простите?

— В Гроб… В Гербовый зал, говорю.

В Гербовом зале ждали только их и королеву, которой, в отличии от Ады, положено приходить последней. Стены украшали штандарты и гербы многочисленных высоких домов. Девушка бегло осмотрела их, но не нашла ничего общего с гербом Мадлен. Помещение было не очень большим и совсем неуютным, однако людей сюда набилось предостаточно. К Аде подскочил ментор, который убил многие часы на то, чтобы научить её хорошим манерам. Сегодня была, можно сказать, презентация умений её высочества, и пожилой человек волновался, как бы все его старания не пропали даром. Позор на старости лет не входил в его планы.

— Ступайте на возвышение. Там вам дадут грамоту. И не забудьте, делая реверанс, приложить ладонь к сердцу. Удачи!

Жест, о котором говорил ментор, выражал крайнюю признательность и использовался довольно редко. В основном — в таких вот церемониях.

— Я всё помню, — заверила девушка.

Стоило ей занять своё место, как появилась Сиена, о чём поспешил возвестить гвардеец, так грохнувший алебардой об пол, что Ада чуть не подпрыгнула. Королева шла быстро, по-деловому. От приветствий и поклонов она отмахивалась, и задержалась только в первом ряду зрителей, что-то быстро шепнув Паровому лорду и грозно глянув на Эрида — он был сегодня единственным драконом в замке и выглядел скучающим. Положение, которое ящур занимал, обязывало присутствовать на всех официальных действах, а оборотни от этого быстро уставали. Как первоклассники на линейке, ей богу.

Паровой лорд, а точнее министр промышленности, коротко поклонился и полез в папку, которую подал ему молодой человек в серьёзном костюме. Что-то перечеркнул и вписал. Сиена одобрительно кивнула. Она никогда не забывала о делах, чему и министров своих приучила.

Королева сдержанно улыбнулась стоящим позади Ады родственникам — своим детям, внучатым племянникам и маленьким внукам. Во время отсутствия девушки состоялся королевский совет, на котором Аврору официально признали наследницей трона. Что там ещё они решили, девушке не сказали, да ей и дела не было, хотя ходили какие-то мутные слухи.

Правительница задержала взгляд на Агате. Поднималась на возвышение, Ада тоже обратила внимание на тени под глазами матери и какой-то неестественный цвет лица, причём одна скула была темней другой. На ярком свету это сильно бросалось в глаза. Девушка вспомнила, что утром, когда она приехала в замок, слуги шептались о каком-то происшествии, но Ада ничего не успела толком понять: было не до того, её саму загрузили приготовлениями по самое горло.

Нападение — мельком она слышала это слово. И теперь сопоставляла это с припухшей и обильно запудренной скулой Агаты.

Королева встала перед внучкой. Гудение толпы стихало.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — без малейшего интереса спросила блистательная бабушка. Глаза Сиены тоже окружала лёгкая синева, но в остальном всё было как обычно.

— Да, вполне, ваше величество.

— Надеюсь, ты понимаешь, — еле слышно проговорила рыжая женщина, — что подобные визиты не могут стать образом жизни. Никто из Астор не разъезжает по гостям круглый год, а с тобой ситуация и вовсе иная. Долгое общение с Мадлен чревато: она тебя развращает, — королева прислушалась, отметила, что тишина стала образцовой. — Однако, пора начинать.

Всё было отработано до автоматизма. Церемониймейстер не зря получал своё жалование: пока он зачитывал указ, согласно которому Ада становилась баронессой Маронской, никто и пикнуть не смел. Хорошо поставленный голос разлетался по Гробовому, как его некогда окрестила Агата, залу. Таким тоном объявляют начало войны или закрытие олимпиады. Однако, когда огласили титул, некоторые позволили себе усмехнуться. Они смотрели на Аду и качали головами, будто видели не девушку, не человека, а осла или верблюда, которого втащили на подиум.