Солнечная ртуть

Не так давно Эрид и сам был бедным ребёнком. Так что согласиться на идиотскую выходку оказалось не так сложно. Тем более, хоть влияние на него принцессы не так велико, как у других торитт, некоторое давление ощущалось. Девчонка хотела получить своё, и для этого ей необходимо, чтобы он совершил одно конкретное действие — кражу. Дурацкая чужая прихоть давила на виски и слегка подтачивала волю. Он бы мог ослушаться, и испытать от этого лишь малый дискомфорт, сравнимый с мигренью. Но всё-таки… Агата хорошо к нему относилась. Хоть и становилась с каждым днём всё капризней. Принцесса не считала нужным скрывать от Эрида свой настоящий характер за показной серьёзностью. Дочь королевы уже не так-то сильно походила на зашуганную девочку, которая даже в таком состоянии порывалась бесить Нердала. Агата привыкала к своему дракону. И хотелось верить, почти ему доверяла, не забывая, впрочем, отдавать завуалированные приказы. Да, именно почти: доверие было неполным. Ребёнок часто смотрел на оборотня подозрительно, если не сказать, с неприязнью. Будто так и ждал, что его предадут. Такие взгляды ранили, напоминая о том, как к нему относятся при дворе. Эрид не винил Агату. Её поведение — следствие её воспитания. Кроме того, принцесса обижалась за его многолетнее отсутствие и имела на это полное право. Он слишком поздно понял, как одиноко может быть в этом замке.

Здесь потакали далеко не каждому желанию наследницы. Из девочки сделали коронованную куклу, она понимала это и бесилась. Такое отношение может доконать ребёнка и превратить его в полуживое механическое создание, в автоматона. Её мать именно такая — живая лишь наполовину, хотя служит своей стране верой и правдой.

Эрид решил, что это первая и последняя безумная выходка, на которую он пойдёт ради Агаты. Чтобы навеки убедить принцессу в том, что они на одной стороне.

В конце концов, он тоже хотел доверять.

Глава 20 Электрический дракон

То, что он не может управлять огнём, Эрид понял быстро. А когда это дошло до остальных драконов, начался сущий ад. Все, от мала до велика, подняли его на смех, попутно отмечая, что это первый случай в истории. Его гнобили и к себе не подпускали. Потом вдруг выяснилось, это не единственный недостаток змеёныша: прожив на земле уже несколько лет, он так и не научился обращаться в человека. Не так уже постыдно, но тоже вызывает подозрения. Как-никак, огненный народ был по совместительству ещё и народом оборотней.

— Кажется, нам подсунули древнее ископаемое. Один из доисторических ящуров отложил яйцо, и из него вылупилось это, — заявил один старый змей. Публика была в восторге.

Нонсенс! Личный дракон наследницы престола не владеет огнём и похож на ящерицу-переростка.

Его незаслуженно высокий статус вызывал недоумение и злость. Эрид быстро скатился в изгои.

— Ты говорить-то хоть умеешь?

Говорить он умел, но не желал по какой-то причине. Только спустя года четыре Варга застукала драконыша за тем, что он в полголоса напевал грустную детскую песенку, при этом жутко шепелявя. Где только её услышал, ни разу не покидая пределов Огненной земли? Самой горы, которая произвела его на свет, он сторонился, проводя практически всё время в тёплой воде. Забивался где-нибудь среди камней, или находил клочок выгоревшей травы — другой здесь не водилось. Спал больше других, обычно прямо на грязной и пыльной земле, вымазывая лапы и крылья.

Не гордый дракон, а покрытый сажей змеёныш. Ничтожное существо.

Варга высмеяла его, но другим рассказывать не стала. И этим посеяла зёрнышко доверия. Что до остальных, то всё-таки они прознали о его способности вести беседу и, убедившись в том, что Эрид не такой уж отсталый, стали относиться с ещё большим раздражением. Менять обличие детёныш по-прежнему не умел, как и извергать огонь. С каждым месяцем насмешки становились более жестокими. Чем больше драконы не понимали, что он такое, тем больше злились.

— Да он же ничего не жрёт!

От мяса его воротило. Оборотни часто притаскивали туши убитых зверей или же питались в замке. Мысль о том, чтобы разодрать своими когтями зайца или молодого оленя ужасала Эрида. Он видел, как жилистые лапа сородичей разрывали жилы, как их зубы выгрызали сердца — это не обязательное, в общем, действие считалось особым шиком у молодёжи. Обычно они поджаривали добычу огнём из своих лёгких, переняв этот обычай у слишком разборчивых в вопросах еды людей. Раздобытую своими силами дичь чередовали с изысканными блюдами королевского повара. Иногда, смеха ради, ему кидали окровавленный шматок мяса, но драконыш только шарахался и убегал. Варга, не смотря на то, что часто принимала участие в этой травле, пыталась накормить и мирным способом. Куском аккуратно прожаренной ноги — клочки опалённой шерсти почти не бросались в глаза. Тогда драконша казалась доброй, и Эрид едва не расплакался от неожиданного сочувствия. Но ещё больше — от понимания, что это мясо совсем недавно было живым, трогательно блеяло и звало маму.

У самих же драконов мамы не было, и это тоже не добавляло радости.