Солнечная тропа

— Да, — ответил Лёнька и, отворив дверь, захлопал сандалиями по лестнице.

«Никогда больше не приду сюда, — повторял он про себя, покидая дом с мезонином. — Не приду ни за что!»

Умей Лёнька угадывать будущее, как домовые, он не сказал бы так, потому что следующий визит к писателю ожидал его очень и очень скоро.

СКАЗКА ОЖИВАЕТ

Со временем Лёнькина обида улеглась, но на душе было грустно и одиноко. Наверное, поэтому он так ожидал наступления ночи. После визита к Мойдодырову в Лёньке проснулось какое-то новое чувство к своим друзьям. «Почему их никто не любит? — огорчённо размышлял мальчик. — Пелагея выгнала Выжитня из дома, ведьма Федосья изводит всех домовых подряд, и даже Мойдодыров, который никогда не видел домового, сочиняет про него злую сказку… А ведь они такие добрые, весёлые, помогают людям, — с нежностью думал Лёнька. — Вот только почему Хлопотуша не идёт за мной?»

Как назло, в эту ночь Хлопотун не спешил к Лёньке. Возможно, он был занят каким-нибудь делом во дворе, мало ли забот у хозяйственного доможила?

Лёнька сидел в пустой кухне, вглядываясь в темноту и ловя на слух каждый шорох, но домового всё не было. «А если он не придёт? — подумал мальчик, и от этой мысли ему сделалось тоскливо. — Все, наверное, уже собрались у Толмача, разговаривают и смеются. А мне придётся лечь спать».

Спать Лёньке мучительно не хотелось, и тогда он принял решение самому пойти в дом Егора на посиделки домовых. Обувшись, мальчик вышел из дома и быстрым шагом направился знакомой дорогой. Подойдя к избушке Егора, Лёнька толкнул входную дверь, и она послушно отворилась, а в доме сразу же смолкли голоса. Лёнька влетел в горницу, и пять пар удивлённых глаз разом уставились на него. Хлопотуна среди домовых не было.

В растерянности мальчик остановился. Он как бы со стороны увидел своё появление: пришёл один, без Хлопотуши, как незваный гость…

— Долгой ночи, добрых дел, — неожиданно сорвалось у него с языка, и кто-то шумно перевёл дыхание.

— Долгой ночи, — ответил Лёньке Толмач. — А где же твой друг?

— Не знаю, — переминаясь, сказал мальчик, — он не пришёл за мной, и я решил один…

— Ничего, это ничего, что пришёл. Странно, что Хлопотуна с тобой нет.

Кадило шевельнулся у окна.

— Может, тоже где зазнобу себе нашёл? Тогда, Лёнька, ты ему ни к чему.

Лёнька вспомнил, как предсказали домовые приезд в Пески грузовика, увидев его за несколько километров и угадав мысли шофёра.

— А можно, — спросил он, глядя на Толмача, — можно отсюда узнать, где сейчас Хлопотун?

— Очень сложно, Лёня, — ответил старший доможил, а Кадило уточнил:

— Это у человека мысли как галки вокруг головы летают и шумят: слышно, видно и поймать можно. У домовых всё по-другому.

Лёньке не удалось поразмыслить над этим, потому что Панамка усадил его на лавку рядом с собой и стал по-своему утешать:

— Не переживай, с ним ничего не случится. С ним никогда ничего не случается. А ты молодец, что не побоялся, пришёл один.

— Кого ж тут бояться? — буркнул Пила. — В Песках, слава богу, тихо…

— Лёня, — сказал вдруг Толмач, — а ведь тебя сегодня обидели. Верно?

Лёнька смешался. Он не хотел говорить про Мойдодырова и его небылицы, однако после фразы о галках и молчать было глупо.

Кадило, кстати, тут же и поймал одну «галку».

— Ты сегодня к нашему Андерсену ходил. Ну, ходил? Видишь! Я и дальше могу узнать.

Теперь Лёнька нисколечки в этом не сомневался.

— Напрасно ты, Лёня, не хочешь говорить, — мягко укорил его Толмач. — Ты ведь пришёл потому, что тебе было тяжело…

— Да, — упавшим голосом ответил Лёнька. — Писатель Мойдодыров написал страшную сказку про домового…

— Про домового? — обрадовался было Панамка.

— Ну-ну, интересно, — прислушался Пила.

— Он написал, что домовой жил сначала в бедном доме, а потом убежал в богатый. Богатый дом ему так понравился, что он решил сам в нём жить, а хозяев выгнать. И начал их по ночам душить…

На этом Лёнька остановился, дальше он не знал. А кроме того, ему было стыдно за бессовестное враньё Мойдодырова.

В горнице повисло тяжёлое молчание.

— Душить, значит, — наконец промолвил Толмач и хмуро обвёл взглядом прочих домовых. — Чем же мы ему не угодили, братцы?

— Он вообще такой! — внезапно рассердился Лёнька, вспомнив другие грехи Мойдодырова. — Говорит, что Пески скоро умрут, если только дачники сюда не приедут!..

— Вот бумажная душа, — выругался Пила. — Сам отродясь лопаты в руках не держал, а собирается Пески спасать!

— А он рабочих в огород привезёт, а сам сверху командовать будет, — предположил Кадило. — Из мезонина.

— Да какой же он писатель? — возмущался Панамка. — Врун он и лодырь. Вот бы кого душить!

У Кадила заблестели глаза.

— Слушайте! Если этот Мойдодыров про нас целую сказку написал, давайте и мы отблагодарим его по-свойски!

— А как? — насторожился Пила.

— Не пугайся, душить не станем. А так, покуралесим, маленько поучим. Чтобы знал, о чём пишет.

Кадило уже завёлся, он готов был сию минуту отправиться к писателю и лишь ожидал поддержки.

— Ну, чего вы? Такая идея, эх!.. Что мы здесь все ночи напролёт торчим? Толмач, скажи…