Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

Эротические фантазии покоятся на неугомонном стремлении обойти запреты и удовлетворить свои заветные желания. В них отражается не только сущность природы человека, но и целых народов, даже целых эпох. В них выражена компенсаторная часть защиты от разочарования и нежелательных, навязчивых реальностей, осуществляются недостижимые на практике желания, снимается накапливаемое напряжение. Мир таких фантазий не признает ни границ, ни регламентаций и позволяет делать все это без страха перед наказанием, без озабоченности этически безукоризненным поведением.

В эротике сплетаются между собой в самом первородном их виде элементы биологии и культуры – на равных, в отличие от порнографии, где желания не выходят за пределы биологии. Когда Микеланджело рисовал в Сикстинской капелле обнаженные тела, он предлагал нечто большее – свое художественное видение рожденных в человеческом воображении ужасов Страшного суда. То же можно сказать и о картине Джотто в Падуанской капелле с волосатым дьяволом на обнаженной женщине, и о шедевре Босха «Сад наслаждений».

Силу эротического воображения мало чем можно ограничить, и в этом наиболее характерная особенность нашего рода. Без воображения вообще не возникла бы культура, мы никогда бы не возвысились над самими собой. Все решали стимулы фантазии, от которых и проистекало чувство эротического влечения в самых разных его формах. Стимуляторов же такого воображения всех не перечесть.

Начать хотя бы с хорошего отдыха во время сна, гидротерапии, массажа, туристических прогулок и далее в зависимости от интересов. Скажем, нижнее белье на теле женском составляет мощный эротический механизм, подыгрывающий эффекту загадки. Кстати, оно возбуждает не только мужчин, но и самих его носительниц, когда те смотрят на себя в зеркало. Сцена, в которой она снимает или надевает чулки, не колготки, а именно чулки, это уже избитое клише.

В свое время знатоки-эротоманы сравнивали корсет со шкатулкой драгоценных камней. С его помощью подчеркивались талия, попка, грудь и выпрямлялась спина, хотя чисто в медицинском плане вреднее для здоровья вещи и придумать трудно. Испанцы делали корсет из кожи, чей запах при нагревании действовал на них возбуждающе. В этом они походили на Наполеона, который просил Жозефину, предупреждая о своем приезде, «не мойся, хочу понюхать тебя».

Весьма важную роль играют и туфли на высоких каблуках, придающие ногам стройность, этакую сексуальную агрессивность в хорошем смысле слова. «Разогревает», доводя до кондиции, и соответствующее питание, если не забывать о меде, чесноке, икре, баклажанах, черепашьем супе, яичном желтке, томатах, яблоках, гранатах, орехах, каштанах, абрикосах, грушах, бананах, шоколаде, картофеле…

Заклятый враг всего эротического – озлобленный, пугливый, убогий, рабский ум. Эротический всплеск вряд ли произойдет и там, где половой инстинкт удовлетворяется по привычке или обязанности, для здоровья или исключительно физиологической потребности. Или где плотское полностью затмевает эстетическое. Игнорировать эстетический компонент эротизма значит не видеть его сути.

Эротизм и сексуальность в поведении и словесности, в песне и танце, скульптуре и театре составляют элементы любой национальной культуры, норм и образа жизни, сознания и подсознания человека с его неврозами и психозами, комплексами извечного взаимодействия между женским и мужским первоначалами инь и ян. Без эротического топлива машина художественного творчества может рождать лишь опресненные произведения искусства.

Стоит только чуть ослабнуть напряжению силового поля эроса, как сразу в дело вступают компенсаторы-стимуляторы.

В целом, хоть и с переменным успехом, гуманистическая культура стремится направлять жизненную силу эроса на поддержание цивилизованного общежития и на творческое созидание в мирных целях. Она словно просит задуматься о том, что запас эротической энергии в человеке тоже не безграничен, пусть даже многое зависит исключительно от воображения.

Заметный спрос на изображение интимных сторон бытия отмечался даже в те времена, когда сексуальность особо не скрывалась. Интерес к эротическому возрос во сто крат благодаря церкви, когда из основного инстинкта сделали нечто запретное, его стали тщательно скрывать, считать постыдным, богомерзким. На эту тему никогда не затихали споры философов, теологов, медиков, писателей.

Эротические искусство и литература могут быть бездарными, а могут быть и талантливыми. Для умения их оценивать по достоинству и, самое главное, получать от них удовольствие, избегая паранойи и насилия над другими, нужно тоже иметь дар, который отнюдь не у каждого есть. Смелость эротической фантазии и сексуальная распущенность – далеко не одно и то же.