Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний

Провести четкую демаркационную линию между эротической и порнографической продукцией вряд ли кто-нибудь отважится, не боясь вызвать смех. Объективных и универсальных критериев для этого никто не придумал, а если они есть, то лишь в головах у светских и духовных цензоров. Можно, конечно, пуститься в рассуждение, будто изображение полового акта известным художником – это нечто художественное, а на порнографической открытке – уже совсем другое. Легко воспользоваться и аргументацией об «общественно значимых ценностях». Как заметил таким морализаторам Дэвид Лоуренс, автор «Любовника леди Чатерлей», все зависит от личности, ибо что для одного порнография, то для другого – шутка гения.

Осенью 2004 года в Барселоне состоялся XI Международный фестиваль эротического кино, в конкурсе которого участвовали 60 фильмов из 26 стран. Почетный председатель кинофестиваля Луис Берланга высказал такое соображение: «Эротические фильмы, в общем-то, снимают богатые продюсеры, а порнографические – бедные. Порнографические мне не нравятся, от них скучно. Нравятся такие, где чувствуется, что актеры играют с удовольствием и получают наслаждение не только от полового акта, где есть сюжет и персонажи, а не одно лишь совокупление. Мне хочется наблюдать не сексуальные извращения, а эротические развлечения». Сам Берланга издает серию эротической художественной литературы, возглавляет фонд Академии высокого каблучка…

Апостолы морали продолжают утверждать, будто эротические произведения пагубно влияют на детей. В Непале, к примеру, детям никто не мешает лицезреть самые невообразимые сцены подобного рода на стенах и крышах дворцовых храмов и это не портит их нравственности. Что портит, так это поступки взрослых, которые окружают детей.

Аргумент, будто сексуальность глубоко интимна, чтобы выставлять ее на всеобщее обозрение? Интимно любовное чувство, но не сексуальность. Никто не призывает совершать половой акт при всем честном народе, но читать и видеть его картинные изображения граждане имеют полное право. Хорошо, а сцены группового секса, как с ними? Многим интересно на них взглянуть лишь потому, что им не приходилось испытывать этого самим. Увидев же, приходят к заключению: не такие уж они извращенцы, как втайне сами о себе думали.

Эротическое увлечение даже без романтического любовного чувства не означает полного пренебрежения партнером или партнершей, отсутствия взаимной симпатии и уважения. Наоборот, требования могут быть даже выше, чем у обычной супружеской пары. Брачное свидетельство в данном случае совсем не является знаком нравственного превосходства: оно скорее похоже на индульгенцию от грехов и пороков. Супружество – хорошая гарантия обеспечить себе уход в старости, но сама идея, что оно приносит только счастье, наивна, по меньшей мере.

Существует и другое расхожее мнение: эротизм неестественен, атавистичен, возвращает нас в животное, иррациональное состояние. Именно такой точки зрения придерживается церковь, приравнивающая эротику к порнографии. Поделившему любовь на «разрешенную» и «запрещенную» духовенству вообще нет дела до того, что очень многие расстройства брака вызваны как раз отсутствием у супругов эротической взаимности для достижения гармоничного союза душ и тел.

Как у всякого явления живой природы, есть у эротизма две прямо противоположные стороны, причем трудно сказать, какая из них лицевая. С одной стороны, эротизм и сексуальность присущи людям от рождения, а их проявления подвергаются ограничениям со стороны общества. С другой, сексуальное поведение не только отражает коренные свойства личности, но и формируется обществом, его культурой и историей. Иначе говоря, налагаемые на сексуальное самовыражение социальные ограничения служат предохранителем против сексуального варварства и одновременно цепями, сковывающими эмоциональное развитие.

Законченного юридического определения, какое художественное произведение беллетристики считается эротическим, нет. Вряд ли стоит отрицать значимость эротического мотива, но и предавать ему гипертрофированное значение тоже не стоит. Цивилизация и культура подпитываются в равной мере как эротизмом, так и отводом энергии его силового поля на производство материальных ценностей, художественное и техническое творчество, прочие выгодные государству интересы создания все более изощренных видов оружия массового поражения.

Эротико-сексуальные потребности государство, как правило, объявляет «не жизненно важными». Сексуальная же свобода отнюдь не автоматически привносит большую искренность в межличностные отношения. Но вот что эта свобода успешно может сделать, так это еще больше обесценить искреннее любовное чувство, свести половой инстинкт просто к обмену оргазмами и обезличенной технике совокупления…

Всякое невежество вызывает сожаление. Однако невежество в такой важной области, как сексуальность, таит в себе еще и огромный риск. Так полагал английский философ Бертран Рассел. Чем же тогда грозит этот риск?