Солнечное затмение

– Слушай боевую задачу, – сказал Валиев, построив нас. – Выдвигаемся в ту же сторону, что и несколько дней назад, только другим маршрутом, вдоль селения Карамахи. Наша задача – занять определённый участок границы села – я скажу какой, и наблюдать за движением внутри, в бой не вступать. Ясно?

– Так точно! – последовал стройный громкий ответ.

– Патроны дослать в патронники, оружие – на предохранитель, – продолжал чеканить слова Валиев. – Стрелять только по команде или в случае непосредственной опасности. При одном виде боевиков огонь открывать нельзя!

Попрыгали, по старинному православному обычаю присели на дорожку и направились в путь. Действительно, сегодня мы идём левее той дороги, по которой двигались несколько дней назад, здесь тоже тропинка. Сейчас очень тихо и всё происходящее напоминало бы загородную прогулку, если бы не оружие в руках. Серая грифельная гора кажется сейчас ещё выше, монументальнее и мрачнее, небо вновь затянуло тучами. Рядом с нами протекает ручей, от которого исходит небольшой шум бегущей воды и это полностью глушит наши шаги. Кроме ручья тишину разрез'aют глухие разрывы артиллерийских снарядов где-то высоко вверху слева. Плохо то, что мы идём в низине, и если кто-то из боевиков сейчас наверху, то мы – как на ладони. Надеюсь, что эти участки простреливаются нашими бойцами из других подразделений.

Валиев идёт первым. Не знаю, предполагается ли это современной тактической мыслью, ведь любое подразделение, прежде всего, должно сохранять управляемость, поэтому командир не должен идти первым, но выразительно характеризует нашего командира как человека храброго. Он двигается легко, непринуждённо, как спортивный ходок в фазе полёта; держит автомат то в одной, правой, руке, то в обеих руках. Вторым идёт Саша Панчишин, третьим – я, за мною – гранатомётчик Рембовский по прозвищу Рэмбо с заряженным гранатомётом и тремя дополнительными выстрелами к нему в специальной сумке за спиной. Наконец, по одному из известных только Валиеву признаков, он остановился и показал, что нам надо налево наверх, на возвышенность, после чего сделал знак повернуть кепки козырьком назад. Командир по-кошачьи легко стал взбираться наверх. Метра за два до возвышенности он буквально прижался к земле и пополз выше, держа автомат в правой руке за антабку, мы последовали за ним. Здесь не было ничего нового – все эти упражнения мы отрабатывали на тактических занятиях ещё в пункте постоянной дислокации. Как такового гребня возвышенности не было и это дало нам возможность оставаться незамеченными, но самим видеть всё, что происходит внизу. А внизу ничего не происходит: перед нами была окраина села и на расстоянии примерно метров в сто или сто пятьдесят от нас располагается огромный дом с широким двором, огороженным массивным каменным забором. Во дворе стоит громоздкая, под стать дому и любому строению в этом селении, собачья конура для такого же, наверное, гиганта, какого мы встретили несколько дней назад на картофельном поле. Ни в самом дворе, ни в его окрестностях нет ни души. Зато откуда-то из глубины села расползается во все стороны огромное солнечное пятно, тучи вновь рассеиваются. Сколько нам здесь надо было лежать – понятно пока не было. Валиев отправил вниз, к ручью, Глеба Савчука для наблюдения за нашим тылом.

Сильно теплеет и спустя час стало клонить ко сну. Нет, только не сейчас, не надо! Повертев головой, я увидел рядом с собою сосредоточенное и сердитое лицо Саши Панчишина, который просто уставился на меня. Я чуть сполз вниз, достал фляжку и обрызгал себя нарзаном – запасы минеральной воды сохранились ещё с Пластилиновой долины. В селении по-прежнему не было ни души. Даже разрывы снарядов нисколько не бодрят – мы так привыкли к ним, что уже и ночью спали под выстрелы артиллерии. Бэтеры тоже сейчас не беспокоят – вот ведь гады! Ночью грызут, спать не дают, а сейчас хоть бы пошевелились чуть-чуть, сволочи.

Даже не знаю, сколько длилось моё полусонное состояние, но после того как я вылил всё содержимое фляжки себе на голову, меня перестало завлекать в царство сна. Какое-то время спустя уже артиллерийские орудия стихли, и послышались автоматные очереди слева от нас наверху. Старший лейтенант Валиев предупреждал нас о том, что наступление в село, его так называемую зачистку, начнут подразделения внутренних войск и отрядов милиции особого назначения. А мы должны только наблюдать. Автоматные очереди напоминают издали стрекот кузнечиков, кажутся такими детскими и трудно представить себе, что извергающие этот стрекот устройства несут собою смерть. Сквозь лёгкие автоматные трели прорываются, время от времени, более тяжёлые пулемётные очереди.