Солнечное затмение

– Да, жрал, – спокойно ответил Саня. – Жрал и смотрел новости, и не понимал, как может быть такое. Как может армия вообще вступать в переговоры с террористами?

– А что надо было делать? – с похожей на Ленина хитрецой спросил Валиев. – Вот ты бы лично что сделал?

– Ну не знаю, – задумался Бодров. – Дал бы приказ давить до конца.

– Кого давить? – как будто не понял командир.

– Как кого? – искренне удивился Саша. – Боевиков. Чеченцев.

– А они там все такие были?

– Какие такие?

– Все ли чеченцы были боевиками? – уточнил командир.

– Не знаю, – замялся уже Саша. – Но думаю, что да. А если и сами не были боевиками, то точно сочувствовали им.

– Многого ты не знаешь, сержант, чтобы такие решения принимать.

– А вы знаете? – спросил Саша.

– Всё, собрались! – вместо этого сказал Валиев. – К машине!

Командир, конечно, нам этого не рассказал, как и не объяснил, зачем надо было спешить, ведь наши три машины вырвались так далеко вперёд остальной колонны, и неплохо было бы просто подождать отставших товарищей. Поехали прямо через город, по одной из центральных улиц, прижимая антенны боевых машин к броне, чтобы не задеть линии электропередачи. Люди приветливо махали нам, улыбались, и было видно, что здесь нам рады. Уже, правда, никто не подбегал с продуктами питания, отчасти, может быть, ещё и потому что мы ехали довольно быстро. Город скоро закончился, а перед нами предстала горная цепь, опоясывавшая огромное равнинное пространство, на котором располагался город. Дорога, по которой мы едем, плавно уходит в лежащие перед нами горы, небо над которыми было фиолетовым от грозовых туч, а на город всё так же падали солнечные лучи.

Под тучами было немного прохладнее и кое-где на нас падали редкие капли дождя, который даже не чувствовался на большой скорости. Через несколько часов вновь выехали на равнину и здесь, за границей гор, была абсолютно пустынная местность без какой-либо растительности, как будто выжженная ядерным взрывом земля. Здесь сразу же подул ветер с песком и пылью, и совсем скоро третья наша БМП встала. Механик-водитель Игорь Авдеев сразу же сообщил об этом по радиосвязи, и мы вынуждены были остановиться. Тотчас был поднят ребристый лист и все наши три механика-водителя во главе со старшим лейтенантом Валиевым забрались на машину и устроили своеобразный консилиум, склонившись над двигателем, как над умирающим пациентом. Мы сошли с дороги оправиться, попить воды и осмотреться. Я удивляюсь, как в одной маленькой республике может быть такое разнообразие природного ландшафта, ведь, казалось, что только что были покрытые зелёной растительностью живописные горы, а сейчас уже перед нами предстала то ли пустыня, то ли полупустыня, местами окрашенная в красно-коричневый цвет.. Зловещий вид этому пейзажу придаёт и хмурое тяжёлое небо с парящим в воздухе напряжением вот-вот готового начаться дождя. Безжизненный вид окружающей среды простирается на километры вперёд, хотя мне кажется, что гораздо дальше.

И всё-таки это свобода. В армии свободы нет, ведь здесь всегда кто-то решает, что мне делать каждую минуту моей жизни, но сейчас, на этом марше, и вообще в этой командировке, я чувствую себя невероятно легко. Именно здесь, далеко от дома, со своими товарищами, ни с одним из которых я не состою в крепкой дружбе, но с которыми разделяю чувство единения в исполнении нашего воинского долга и самое главное – чувство справедливости в том, что мы делаем, я чувствую себя вполне свободным. Здесь мы скованы одной цепью и связаны одной целью – не помню, правда, о ком эта песня, но к нам она подходит идеально. Наверное, в этом и есть парадокс – быть в армии и чувствовать себя свободным. Почему-то только здесь и сейчас я чувствую это.

– К машине! – последовала команда Валиева и я заметил, что метров на двадцать отошёл от дороги, а мои товарищи из двух экипажей находятся около машин. – Маринин! Ты куда опять собрался? Иди сюда!

Валиев даже не подколол в этот раз, а только кивнул головой в направлении моей машины. Быстро взобравшись на броню прямо через левый борт, на котором уже, свесив ноги вниз, в десантное отделение, сидел Владимир Шварцман, я прошествовал к своему месту и мы вновь тронулись в путь. Я спросил у Володи, что случилось с третьей машиной, и он ответил, что сам толком не понял, но что-то с топливным насосом. Третий экипаж остался ждать на месте помощи ремонтников, следовавших позади.

Унылый апокалиптический пейзаж не прекращается, но в одном месте окружающий нас вид несколько изменился. Асфальтовая дорога, по которой мы едем, привела нас к полю, покрытому белым порошком. Здесь дорога уходит влево в объезд этого поля и в километре-полутора от нас возвращалась к своему первоначальному направлению. Я подумал, что мы поедем прямо через поле по сухой белой почве, но мы свернули в объезд.

– Саня, а почему мы прямо не поехали? – спросил я. – Дорогу же видно!

– Здесь солончаки, – повернулся он к нам. – Валиев по радиосвязи категорически запретил лезть вперёд, – постучал Саша по уху шлемофона. – Завязнуть можно, под солью может быть грязь и ил.