Солнечные часы с кукушкой

Декорация – как судьба:
вот Голгофа и три столба.

И вершится высокий суд.

И творится тяжелый труд.

И толпится толпой народ.

И у каждого свой черёд.

И у каждого – звёздный миг,

чтобы к горлу примерить крик,

чтобы руки, как два крыла —

всех простить и не помнить зла!

И колеблется чья-то тень.

И до неба – одна ступень.

И зияет провалом Гроб.

И прожектор – как дуло в лоб.

Пахнет тёплой слезой хвоя.

И у каждого – боль своя:

кто огонь на шальном ветру,

кто гармонь на хмельном пиру,

кто танцовщик с одной ногой,

или в снег – из окна нагой…

Только мне не поднять Креста

в кинопробе на роль Христа:

будто в хилых поджилках – дрожь,

будто каждое слово – ложь…

Бессонница

Вдоль длинных улиц шла зима.
Темнели спящие дома,
И только редко, кое-где светились окна.
И улеглась уже метель
Под утро в смятую постель.
Хотелось спать. Или допить бутылку грога.

Луч фонаря упал на стол.

Хотелось спать, но сон не шёл.
Вдали наметился рассвет, в конце аллеи.
Давным-давно остыл глинтвейн.
Портрету Гейне снился Рейн,
Туман, обрывки парусов и Лорелея.

Слабела ночь. Крепчал мороз.

И у подъезда чей-то пёс
Дрожал, как грешная душа у врат небесных.
Фонарь подумал и погас.
И лишь осталась пара фраз,
Как обнаружилось – пустых. И бесполезных…

Ожидание

Дверь обита войлоком,
Терем – два окна.
Мимо ночи – волоком,
Долгие, без сна.

Свечи воском капали,

Во дворе мело,
Домовые лапали
Мёрзлое стекло.

Пахло можжевельником,

Ёлочной хвоёй,
Сочнями, сочельником,
Квасом и квашнёй.

Тьма слова коверкала,

Рифмы бормоча.
И опять у зеркала
Таяла свеча.

Скоморохи брякали

На одной струне.
Согреваясь, плакали
Льдинки на окне.

Только тучи серые

Из-за дальних гор,
Только скука смертная
От крахмальных штор.

На перилах струганных

Прошлогодний снег,
В тишине непуганой
Снежный человек.

Тень без имя-отчества,

Пламя без тепла…
Или жизнь закончилась?
Или ночь прошла?

В листопад

Осенняя ночь притворяется тенью дракона.
Кленовые листья ладонями гладят асфальт.
Влюблённый царевич в рубашке апаш из бостона
Ворон сосчитал и три ноты берет наугад.

В заливе луна, будто брошена в воду корона.

А может, пираты по пьянке просыпали клад?
Придворный поэт на вопрос не отвесил поклона,
Вздохнул и чернила пролил на персидский халат.

Смиренный отшельник под плач колокольного звона

Молитвы забросил, стаканами пьёт лимонад.
А принц в эту ночь сгоряча отречётся от трона:
Уйдёт в монастырь —
в листопад,
в листопад,
в листопад…

Элегия