Солнечные часы с кукушкой

А кукушка сказала «ку-ку» и куда-то исчезла.
Может, просто в дыму сигаретном не видно ни зги?
Впрочем, я полагаю: колёсики крутятся честно,
и прилежные стрелки усердно рисуют круги.

И всё ближе… всё ближе пора подводить и итожить:

нажитое богатство хранить или бросить в огонь?
И на что мне потратить остаток шагреневой кожи —
лоскуток драгоценного дара размером с ладонь?

И не тратить бы сил, предаваясь учёному спору,

если даже коню, извините, понятно давно:
каждый тащит свой крест, как телегу груженную, в гору.
Ни другого пути, ни другого креста не дано…

Но скажите, зачем нам корячиться с чёртовой ношей

в неподъёмный крутяк? Объясните за-ради Христа.
Если всё суета: хоть тащу эту тяжесть, хоть брошу.
Хоть и вовсе с копыт… Всё равно – суета, суета!

Слишком жизнь коротка: отведённое нам не измерить

ни в веках, ни в секундах. Считаются только шаги
босиком по росе. Не спеша. Из распахнутой двери.
В листопад. И в капель. И в жару. И под всхлипы пурги.

А кукушка сказала «ку-ку» и захлопнула дверцу

перед носом у Вечности: ей-то какая беда,
что мгновенья бегут больно-больно… как бритвой по сердцу…
И мы тоже бежим. Чтоб уже не успеть никуда.

Никуда. Никуда! Ибо финиш вульгарно фатален.

Но бежим и бежим, будто воду несём в решете.
Мимо летних лугов. Мимо первых весенних проталин.
И теряем себя, как следы на осеннем дожде.

И жалеем себя: мол, Судьбу изменить невозможно.

Этот бешеный бег до изжоги, до рези в боку —
он спланирован свыше, учтён и просчитан дотошно
от простого «тик-так» до последнего в жизни «ку-ку!».

Воду в ступке привычно толчём, изнывая от жажды.

Нашей жизни река всё стремительней. Будто назло…

А кукушка захлопнула дверцу. Без вызова даже.

Просто чтобы потоком не смыло и не унесло.

Песочные ходики

(или глубоко философские размышления на фоне осы о Вечности, бесконечности и о том, как хорошо бывает там, где нас почему-то нет…)