Солнечный щит (ЛП)

Ларк пару раз пропадала — один раз забралась к впадине и наполнила мою флягу, еще раз спустилась с хребта в поисках лучшего укрытия. Она оба раза оставляла Крыса со мной, каждые несколько секунд останавливалась и приказывала ему остаться. Ему это не нравилось, он шумно дышал рядом со мной, повизгивал с тревогой, но оставался. От него воняло, особенно от дыхания. Редкие в моей стране держали питомцев — у некоторых были пустельги, некоторые подкармливали ласточек, чтобы те пожирали насекомых в саду. У некоторых были виндеранские собаки, сторожащие индеек или коз. Но я не знал, чтобы в Сильвервуде у кого-то было животное-спутник. Я узнал о таком в университете, сосед по комнате держал в ящике ящерицу. Он усаживал геккона на плечо, пока читал.

Но мне нравилось с Крысом. Хоть меня мог принять за падаль любой хищник, он был забавным. Он фыркал, большие уши двигались в стороны. Он опустил голову мне на колени и закрыл глаза.

— Ты воняешь, — сказал я.

Он чихнул, слюна отлетела на мои чистые штаны. Я это заслужил.

Чуть позже он поднял голову, насторожил уши. Послышались знакомые шаги.

— Там есть камни с небольшой рощей, — Ларк вышла из-за камня, шляпа и бандана снова защищали ее лицо. — Там достаточно низко, чтобы молния нас не выбрала для мишени, но не так низко, чтобы могло затопить.

— Мы можем попытаться спуститься, — хотя я вряд ли мог сделать это. — Мы уже потеряли много времени.

— Так мы попадем в основную часть земель Доба Грязи под вечер. Я не хочу ночевать там, где нас могут обнаружить — мы с ним не дружим. Мы можем дождаться, пока не сможем двигаться быстро. Ты можешь ехать? Я отведу тебя к лошади.

Мои щеки вспыхнули, но я сжал ее протянутую руку. Ее ладонь была в мозолях и шрамах, мне пришлось сжать ее крепко, пока я прислонялся к ее плечу. Я осторожно пошел за ней к моей лошади, но там покачал головой.

— Вряд ли я смогу подняться, Ларк.

— Я помогу. Можешь встать на мою ногу…

— Я не смогу остаться в седле, — я сжал край седла, пылая от смущения. — Я упаду, особенно, если мы будем спускаться.

Она посмотрела на склон.

— Ладно… Ты можешь идти, если я тебе помогу? Тут недалеко, около половины мили.

Это звучало как путь на весь день, но я кивнул.

— Я могу попробовать.

— Мы сможем остановиться, когда будет нужно.

— Хорошо.

— Сначала кое-что еще, — она оставила меня держаться за лошадь, подошла к своей и порылась в сумке. Она подошла с тонкой банданой и маленькой баночкой. Она открыла ее, стало видно черную краску.

Она обмакнула туда большой палец и провела им по моим щекам. А потом повязала платок поверх моего носа и рта.

— Пахнет как отполированный меч, — сказал я.

— Наверное, потому что я этим чищу меч, — сказала она, завязывая его за моей головой.

— Фу, Ларк.

— Сам виноват. Кто едет в пустыню без платка? Или шляпы, — она потянулась над моим плечом и надела капюшон мне на голову. — Это пока поможет, — она еще раз проверила наше снаряжение и вывела мою лошадь из-за своей, закрепила поводья под сумками. Она вернулась ко мне и схватила поводья своей лошади.

— Знаешь, я всегда думал, что бандана и эта краска — для облика, чтобы скрывать личность, — сказал я. — Но они помогают, да?

Она закатила глаза так сильно, что я боялся, что они выпадут.

— Свет, ты идиот, — она закинула мою правую руку себе на плечи под густой хвост волос.

Может, дело было в тоне ее голоса или ее весе, поддерживающем мое слабое тело, но оскорбление звучало не так жестоко, как вчера. Она обвила рукой мой пояс, цокнула лошади и повела нас по склону.

Она была немного выше меня, склоняла голову к моей, пока придерживала меня. Мои ноги скользили по песчанику, и ей не раз пришлось удерживать меня от падения. Мы пару раз стукнулись лбами, и моя голова стала хуже болеть. Я склонялся на ее плечо, тяжело дыша в жирный платок.

— Прости, — бормотал я снова и снова. — Прости.

— Хватит, — сказала она. — Это раздражает.

— Прости.

Она фыркнула и поправила мою руку на своих плечах.

— Что за птица поет?

— Какая?

— Которая будто гудит.

— Ты пытаешься меня отвлечь?

— Да. Что это за птица?

— Пиви, — сказал я. — Западная птица. Она поет свое имя, слышишь? Пи-ви.

— Как скажешь. А та, что рычит?

Я прислушался.

— Пустынный канюк. Они охотятся стаями.

— А воркующая?

— Безнадежный голубь.

— Безнадежный?

— Так он воркует. Надежды нет, надежды нет.

Она фыркнула, я быстро понял, что так она выражала смешок. Я пытался услышать других птиц, но мы хрустели камнями, спускаясь, заглушая звуки.

— Что это за растение? — она кивнула на полынь рядом с нами.

Я цокнул.

— О, хватит.

— О, прости, — серьезно сказала она. — Я думала, ты знаешь.

— Знаю…

Она снова фыркнула.

— Очень смешно, — я прикрылся сарказмом. Солнечный бандит шутила надо мной.

Мы шли дальше, я поскользнулся и сжал ее жилетку, чтобы не рухнуть. Она замерла, заправила поводья лошади за пояс, сжала запястье моей руки на ее плечах. Пока она делала это, ее рукав задрался до локтя, и стало видно татуировку длинного меча на предплечье. Он пронзал шрам в форме круга.

Желудок сжался. Силуэт был искаженным, выцветшим.

Она была у нее довольно давно.