Солнце больше солнца (СИ)

Жора Тепов вылез из телеги перед воротами, которые не открыли ни жена, ни два сына-подростка. Он пнул что было сил калитку, пошёл через двор к дому. Жена сидела на крыльце, поддерживая руками голову:

- Худо мне чего-то...

"Что творится", - подумал Жора, сказал:

- Газ какой-то идёт кругом. А пацаны где?

- Зашли в дом и легли, - ответила жена, поднимаясь с крыльца. - Пойду соберу на стол.

- Ага, - отвлечённо согласился муж, вернулся к запряжке, чтобы ввести во двор, выпрячь Скворчика.

Он, будто едва не загнанный, был взмылен, на удилах вскипела пена, белки глаз краснели налитыми кровью жилками.

Жора Тепов дома объявил:

- По местности травят нас и скотину!

Ему оставалось менее полугода жизни, жене - чуть больше. Сыновья, пережив родителей, жертв лучевой болезни, умрут от рака.

Через три года после того, как челябинцы, по сообщению газеты, увидели северное сияние, не станет последних жителей Залесовки.

Всепроникающее поветрие из Сороковки, рукотворной отдушины ада, несло как скорую, так и медленную смерть. "За первые четыре часа после взрыва, - отмечено в отчётах, - облако, постепенно оседая, покрыло расстояние в сто километров. Спустя одиннадцать часов радиоактивное заражение пролегло вытянутой к северо-востоку полосой на триста пятьдесят километров от завода номер 817. Ширина полосы с плотностью загрязнения от 0,1 Ки/кв.км и выше составила где тридцать, где пятьдесят километров и достигла общей площади в двадцать три тысячи квадратных километров".

Сутки за сутками после аварии не утихало невиданное в этих местах движение по дорогам, густо насыщая воздух радиоактивной пылью. Из Челябинска и Свердловска в те и другие точки зоны заражения шли автоколонны с солдатами. Трёхтонные грузовики ЗИС-5, прозванные "захарами", их собратья ЗИС-150, грузовики полегче ГАЗ-51, всенепременные полуторки, жёлто-малиновые и жёлто-синие автобусы ЗИС-154 и ЗИС-155 везли гражданский люд, включая школьников, из Кыштыма, Верхнего и Нижнего Уфалея, Вишнёвогорска, Багаряка и Усть-Багаряка, из других городов и посёлков в колхозы и совхозы, на чьих полях ещё не выкопанные картошка, свёкла, прочий корнеплод заполучили незавидную присыпку. Их выкапывали и зарывали в глубокие ямы. Людям говорили, что в корнеплодах обнаружены насекомые-вредители, и надо пресечь их распространение.

Школьников посёлка Багаряк от третьего до шестого классов вывели на ближние поля, а тех, кто старше, повезли в кузовах грузовиков за двенадцать километров к западу на земли совхоза "Знамя труда", через который вытянутым языком пролегла самая гуща радиоактивной заразы.

День задался тусклый, для этого времени года тёплый, похожий на лик терпеливого равнодушия. Десятиклассников высадили около стогов сена, по сторонам от которых переминались с ноги на ногу десятка полтора милиционеров в синей форме. Их начальник лейтенант, с брюшком, несмотря на сравнительную молодость, подошёл к классному руководителю Азату Рустемовичу Зиганшину, стройному симпатичному брюнету двадцати шести лет, сказал:

- Вы, это, отвечаете, если кто из ваших убежит.

Учитель дружелюбно улыбнулся.

- У нас таких нет.

Лейтенант смотрел с недоверием.

- Ну, так, - махнул рукой в сторону своих подчинённых. - Мы тут, чтобы все были на месте.

Подъехал на полуторке бригадир, из кузова выгрузили грабли. Ученикам было велено снимать со стогов верхний слой сена, чтобы затем сжечь. Классный руководитель спросил, какой должна быть толщина слоя. Бригадир обронил:

- Загребайте глубже!

Зиганшин не удержался от другого вопроса:

- А насекомых мы увидим?

И услышал исчерпывающий ответ:

- Не глядел ещё.

Ребята, девчата, кто как умел, взялись сгребать сено со стога. Азат Рустемович, работая граблями, посматривал, у кого как идёт дело. Тёплый взгляд его красивых карих глаз волновал и одну, и другую, и третью девушку. А у той, которую зовут Амина, был роман с одноклассником Талгатом. Учитель знал, что сейчас они в ссоре.

Настало время обеда, школьники расстилали на земле газеты, выкладывали на них еду, какой их снабдили дома. Зиганшин, страстный фотограф, взял в руки свой "Зоркий-4", стал запечатлевать учеников. Амина и Талгат были несколько в стороне, они, забыв об обеде, пылко выясняли отношения. Вдруг Талгат, виновато склонив голову, взял Амину за руку - и Зиганшину удался его самый лучший снимок.

Через три года в земле будут и Амина и Талгат, вскоре за ними уйдёт Азат Рустемович, а фотография взволнованной девушки с упавшей на лицо прядью и паренька окажется у родственников Зиганшина, живущих в Оренбурге. Им, знавшим об испытании атомной бомбы над Тоцким полигоном, довелось узнать и о катастрофе в Сороковке, откуда, на их счастье, облако поплыло вдаль от них.