Солнце больше солнца (СИ)

Утром Маркел Николаевич поехал к пристани, с которой, как ему сказали, ходит катер на ту сторону Волги, перевозя то несколько коров, то легковую машину, то мотоцикл.

Катер стоял пришвартованный, вода колебалась, чуть приподнимая и опуская его. Солнце раскалялось, над рекой до высокого неба царило сияние. Неделяев поглядел на далёкий другой берег, кинул взгляд в речную даль вправо, а потом влево, впечатляясь благодатным покоем реки, и словно сошедшее сверху благоволение отодвинуло то ужасное, то гибельное, что он повидал и что мучило его.

Переговорив с мотористом катера, он на мотоцикле съехал на его палубу, слез с сиденья и, в очаровании переживаемым, ощутил необыкновенную лёгкость в ногах, ощущение слилось с осознанием, какое превеликое обилие маленьких и больших рыб, раков, ракушек и иных бесчисленных существ сокрыто в реке и как прекрасно, что их так много и они живут. Потянуло до предела вобрать в себя воздух и так бы и крикнуть что есть сил во всё видимое пространство: у-уу-а-аа-ооо!!!

Стоя на палубе катера, пересекающего Волгу, Неделяев прищурился от света, лёгкость ног дала ему взбежать на вдруг привидевшийся голубой мост, по которому он пошёл над рекой, а затем над берегом выше и выше. Оттуда, с высоты, увиделось множество домиков, каждый из них был окружён огородом и садом; участки покрывали землю до горизонта, над ними горели невысоко, пониже верхушек плодовых деревьев, маленькие солнца. Это означало, что участки защищены от любого оружия, от постройки поблизости заводов, которые могли бы заражать их, означало, что процветание, в каком живут здесь люди, никто не сможет отнять. Вот ради такой их жизни создана планета Земля. Домашнее маленькое солнце больше самого солнца.

Маркелу Николаевичу до острой жалости не хотелось разлучаться с восхитительным представлением, но катер подошёл к берегу - пришлось завести мотор мотоцикла и, выехав на берег, сосредоточить внимание на дороге, помчавшись теперь уже по Ульяновской области. Путь к Пензенской, к Кузнецку, лежал через село Ореховку - впереди раскинулось до её усадеб поле цветущего разнотравья, напитываясь солнечной силой.

Мотоциклист остановился, послушал гудение пчёл, ловя их взглядом над цветками травы, - и до чего захотелось мёда! В Ореховке на базарчике купил его полбанки, в магазине оказался белый хлеб, и, проехав за село, увидев поодаль от дороги лесок, Неделяев свернул к нему, меж редкими деревьями на припёке расстелил плащ. Предварительно вынул из его кармана пистолет, сунул в задний карман брюк. Расположившись на плаще, насладился хлебом с медом, улёгся ничком над рукописью, стал писать. Герой на BMW приближался к Берлину и всюду по-немецки призывал жителей бороться за удаление с их земли советского атомного оружия, разъяснял идею домашних солнц, раздавал листовки на немецком языке.

Автор замер с карандашом в руке, подумал: "Жанр фантастики даёт мне возможность!" и написал, что там, где проехал Кережков - от самой Москвы до германской деревни, по которой он катит сейчас, - стали распространяться вправо и влево, до самого крайнего жилища, благополучие и его защищённость, над огородами, садами, в сельских домиках и в городских квартирах загорались домашние солнца.

Маркел Николаевич перечитал написанное, разделся, растянулся под таким близким единственным солнцем и закимарил. Проснулся от головной боли, когда солнце собиралось закатиться. Он посидел, сжимая голову руками, пока боль не поутихла, уточнил по карте маршрут, доехал до первой деревни и у одного, второго, третьего дома зовя хозяев, попал на тех, которые пустили на ночлег.

116

Встав с хозяевами спозаранок, он получил за плату хлеб с маслом, молоко, поел и, испросив позволения положить на стол рукопись, взялся описывать въезд Кережкова в Восточный Берлин, выступления на его площадях перед толпами немцев, раздачу листовок. Потом герой проехал в Западный Берлин, обличая акул-монополистов любой масти, призывая понять: "Человек - это звучит гордо!" и сплотиться в миллиард.

Далее Маркел Николаевич описал, как герой едет по Западной Германии, убеждая народ изгнать американцев с их атомными бомбами и повторяя то, к чему призывал в Москве, в Смоленске, в Польше, в Восточной Германии: "У политиков их международная игра! Не верьте им, сопротивляйтесь им! Знайте об умерших и умирающих после взрыва Тоцкой бомбы и катастрофы в Сороковке. Как их много. Гробы, гробы, гробы! Ужасайтесь и желайте во что бы то ни стало только своего домашнего солнца, не стесняйтесь, что оно маленькое, лишь бы оно было целиком и полностью ваше!"

Слова доходят до тысяч людей, до миллионов, и за мотоциклистом воцаряется, разливаясь вширь, благоденствие жителей в сквозном радостном свете их собственных маленьких солнц.

Автор поглядел на карту в учебнике, выбрал Землю Рейнланд-Пфальц, указал, что Кережков направился туда. Пора было в дорогу и самому. Убрав рукопись в портфель, он сел на мотоцикл, помчался к Кузнецку, видя себя своим героем, едущим по Германии, которую, правда, не удавалось вообразить.