Солнце, что следует за Луной. Ожидание

Брайс направился в сторону леса, но тут Марна преградила ему путь. Спрыгнув с лошади, она подошла к юноше и всунула ему в руки мешок.

– Там кое-какая еда и фляга с водой, – объяснила она свой поступок, смотря себе под ноги. – Ты был едва живым, а с обыском и всем остальным ужасом даже не поел.

Брайс с удивлением рассматривал эту странную девушку, когда–то очевидно миловидную, но потерявшую все свое очарование ради того, чтобы заменить матери погибшего сына. Он молча поклонился ей и пошел прочь.

Его фигура уже давно скрылась за деревьями, а Марна продолжала смотреть ему вслед.

***

Брайс торопился. Пройдя несколько миль, он наконец нашел свою лошадь, привязанную к дереву. Уже сев верхом и выехав на дорогу, он начал напряженно думать, не были ли его действия сегодня слишком опрометчивы? Достаточно большое количество слуг видело его лицо и могли донести, и, в добавок, он назвал госпоже Лагрете свое имя. Да, оно было ненастоящим, но все же… Это могло поставить под удар его задание. Посторонние люди не должны знать о том, что каратель Брайс на самом деле шпион Империи по имени Догель, служащий его императорскому величеству Кольбейну Наттеньеру.

Глава 8 – Погребальный костер

Тысячи факелов и огней были зажжены в эту ночь в Альнааре. С древних времен повелось, что правителей Вереиды и затем Империи хоронили ночью при свете костров. Считалось, что эта традиция пошла еще от великого короля Йова, умершего в полночь во сне на сто девяностом году жизни. Его дети и внуки положили тело Йова на спину дракона, и тот, сопровождаемый четырьмя братьями–драконами, улетел на Восток, оставляя по завету земли потомкам Йова. Так гласила древняя легенда. С тех пор всех венценосных Фламендеров, не погребали, а предавали сожжению, ибо их прах должен быть унесен вместе с ветром в Священные Земли Драконов. Наттеньеры, как наследники огненных королей, продолжили делать так же.

Темная беззвездная ночь придавала всему этому действу поистине мистический облик. Таинственное мерцание пламени на доспехах рыцарей, замершая в нервном ожидании толпа, облаченная в красные одежды – символ огня и императора, и огромный Дворец, в этот час давящий своим мрачным величием. У подножия громадного золотого дракона был сооружен погребальный костер, на нем покоилось тело Рагнара Наттеньера, в его руки был вложен меч, на челе – обруч с рубином. Облик покойного императора был величественно спокоен. Рядом стоял жезл, а на красной бархатной подушке возлежала золотая корона.

Двери распахнулись, на площадь вышла процессия с зажженными свечами, впереди всех шел верховный советник Герхард в алом балахоне, затем показались Наттеньеры: герцог Доран, герцогиня Родгена и Вива. Лица матери и дочери скрывали длинные, почти до самого пола, красные вуали. Встав по обе стороны от погребального костра, они опустились на колени. Забили барабаны, огромный колокол на башне огласил город скорбным звучным боем, заставляя дрожать стекла. Последним шел Кольбейн в золотых одеждах и мантии с драконом. Он медленно двигался вдоль склоненных вельмож и рыцарей, став у костра, он поднял руки в прощальной молитве, весь народ так же в одном порыве поднял руки, барабаны забили чаще. Герхард торжественно поднес факел Кольбейну, и тот, взяв его, зажег ветки, огонь стал медленно разгораться. Чтобы отдать последнюю дань прощания с покойным императором всем членам династии Наттеньеров полагалось по очереди взойти по специальным деревянным ступеням на золотого дракона – на одной из его раскрытых лап была сделана огороженная площадка, и бросить горсть лепестков белых роз прямо в костер. Затем верховный советник Герхард должен был так же взойти на дракона и держать корону, пока огонь и ветер превращали в прах тело императора, и только после того, как корона будет таким образом освящена, возложить ее на чело Кольбейна – похороны были одновременно и коронацией.

Первым стал восходить по ступеням герцог Доран. Он бросил горсть лепестков и прошептал:

– Прощай, мой дорогой брат. Пусть твой дух упокоится в землях предков рядом с ней. Пусть ты уже никогда не будешь знать страданий и боли.

Его осунувшееся лицо выражало напряжение и глубокую скорбь. Он посмотрел на костер внизу и увидел, как огонь приближался к ложу, на котором лежал Рагнар. Едва сдержав слезы, герцог Доран прикрыл рукой глаза и вернулся на свое место. Следующей шла его жена – герцогиня Родгена.

Лукас стоял неподалеку, как только Родгена стала подниматься, он приблизился к Виве и встал позади нее. По тому как юная герцогиня вздрогнула, а прелестная головка в вуали чуть повернулась, Лукас понял, что она узнала его.

– Вы пришли, кузен? – прошептала она. – Разве вам полагается быть здесь?

– Я не мог стоять в стороне, – отвечал Лукас, – ваша бледность видна даже сквозь эту вуаль. Если вы вдруг потеряете сознание, я хочу быть рядом.

– Быть рядом? Для чего?

– Чтобы не дать вам упасть.