Солнце и смерть. Диалогические исследования

Ну, теперь Вы сами видите, что я использую выражение «сопротивление» с большими колебаниями и предпочитаю говорить о нормализации. Это, как уже было сказано, имеет свои теоретические и моральные причины. Начнем с последних: я верю, что критики психоанализа – по крайней мере, в первом чтении – правы, когда они выражают свое неприятие скверной привычки всего цеха психоаналитиков толковать все виды несогласия со своими методами и толкованиями как разновидности сопротивления. Эта склонность рассматривать иные мнения как симптомы болезни есть опять-таки священническая манера, это – проявление метафизического концепта истины, присущего психоанализу. Все ужасающие системы, настаивавшие на своей правоте, в XIX и XX веках использовали такие священнические трюки. С другой стороны, нельзя отрицать, что феномен сопротивления имеется реально – впрочем, оба Ваших примера об отношениях внутри психоанализа демонстрируют это совершенно ясно. Из них можно сделать вывод, что сопротивление – это отказ следовать правилам собственной игры. Если психоаналитики не готовы воспринять следствия, неотвратимо вытекающие из их подхода, то это означает, что они застигнуты in flagranti — на месте преступления, «на горяченьком». Или, если обобщить: когда люди в просветительских культурах отменяют просвещение, как только оно ведет к эксцессам, становится чрезмерным и требует применения его к самому себе, к самому просвещающему, то такая отмена – проявление сопротивления именно в прямом смысле слова. И именно потому, что просвещение – это проект более содержательный и более радикальный, чем полагали обычные просветители, можно доказать, что большинство просветителей были половинчатыми – или, если использовать ту терминологию, которую мы здесь обсуждаем: нужно засвидетельствовать существование у них массивных сопротивлений против их собственного дела. Они были заинтересованы именно в нормализации – как будто следовали девизу: границы моей нормальности – это границы моего просвещения. Просвещение хронически терпит неудачу из-за потребности просветителей в нормализации, в приведении себя в норму. Если, в противоположность этому, другие люди в других культурах следуют другим правилам игры, не испытывают никакого интереса к психоанализу и методам просвещения, то это не имеет ничего общего с сопротивлением психоанализу. Японцы, например, живут в культуре, которая намеренно импортирует с Запада все – и хорошее, и скверное, но остается совершенно не затронутой психоанализом, и это – отнюдь не по причине сопротивления психоанализу, а потому, что эта система до сих пор не вписывалась в ментальную экологию страны.