Солнце и Замок

Так она трудится многие-многие годы. Представь: наш с тобой праотец еще не родился на свет, а она проводила в точно таких же хлопотах день за днем, день за днем, ибо старик, сеющий и растящий звезды, вечно голоден и поедает все, что она ни испечет, к исходу дня не оставляя от мира ни крошки на завтра. Можешь ли ты, о драгоценная моя Бекка, вообразить себе, как устает старуха, хлопоча у очага целый год напролет? Мало-помалу ее усердие сходит на нет, и потому наши дни увядают, становятся все короче и короче, пока не посыплется на нас с неба сухая белая мука, натолченная ею из звезд. Поймай порошинку муки на кусочек ореховой коры, приглядись к ней поближе, попристальнее и увидишь, что мука старухи – те же самые звезды. А еще лучше отыщи золотистый лист, оброненный кленом, проколи его шипом рожкового дерева, а прямо на проделанную шипом дырочку капни воды. Разгляди сквозь капельку снежинку на кусочке ореховой коры, и уж точно увидишь: да, это вправду звезда!

Однако за столькими хлопотами по хозяйству старуха, как я уже говорил, устает – страшно устает. Так страшно, что ей даже за драгоценнейшими из сокровищ своих не уследить. Тут-то и появляются Гончие Псы, сбежавшие от Ориона, бросившие свое, надлежащее дело, погоню за Большой Медведицей – и удирают вдвоем, стянув у старухи скалку. Так, с золотой скалкой в зубах, вырывая друг у дружки из пасти добычу, скверные Гончие Псы мчатся прочь, далеко-далеко к югу.

Не смейся, не смейся, о драгоценная моя Бекка! Для нас с тобой все это – дело крайне серьезное. Унесенное далеко на юг, золотое солнце кажется совсем маленьким и холодным. Олень и лось в чаще леса тощают, ягоды не растут, побитые стужей яблоки гниют, портятся, сколько ни наваливай сухой листвы поверх ямы с запасами, а волки, осмелевшие, пока Гончие далеко, так и рыщут ночами вокруг становища, не боясь даже наших костров. В такую пору детишек, осмелившихся уйти в студеную мглу без отцов, разрывают на части дикие звери. Помни об этом, не забывай!

Видишь, куда я показываю – вон там, прямо над сломанной ветром елью? Это и есть тропа Гончих Псов, так далеко на юге, что еще до того, как мы с тобою уснем, они промчатся сквозь те деревья. Гончие – кобель с сукой, а зовутся они Астероном и Харой. Видишь, о драгоценная Бекка, как скачут они среди мчащихся по небу туч? Тут и Сердце Карла, и Ла Суперба, и спираль Водоворота, и все остальные… Но об этих именах мы с тобой побеседуем, когда снова настанет лето, а ты чуток подрастешь.

Худо придется нам, о драгоценная Бекка, если непослушным Гончим Псам позволят играть с золотой скалкой, солнцем, пока им не надоест. Настанут для нас тогда ночи без дней, а красавица Скульд, Утренняя Звезда зимних месяцев, будет подниматься в небо и прятаться за горизонт, не принося с собой ни единого проблеска утра.

По счастью, рубежи далекого юга стережет мальчик, разъезжающий на козле. Из нашего становища они сейчас не видны, но в скором времени мы их увидим. Возможно, мальчик тот любит нас – по крайней мере, мы всем сердцем на это надеемся. Как бы там ни было, козел его, подобно всем на свете козлам, терпеть не может собак. Посему, едва Гончие подбегут ближе, склоняет он голову, бодает их, гонит обратно, на север, и до будущего года играм их наступает конец.

А может быть, они просто сделали свое дело? Да, пожалуй, так будет вернее. Едва не потерявшая золотой скалки навеки, старуха вновь понимает, с какой важной вещью обошлась столь беспечно, и возвращается к привычным хлопотам. Угадай-ка, о драгоценная моя Бекка, каковы на вид лепешки, вырезаемые ею из теста? Да, я и есть одна из них, но ни в коем случае не единственная! Деревья, скалы, ручьи – все это тоже ее работа, в той же мере, что и мы с тобой. Все на свете слеплено из одного, из ее теста: и лапы кролика, за которым ты нынче гонялась, и ноги, несшие тебя за ним.

Нет, самой старухи в небе не видно, однако там немало других женщин. Их мы вполне можем разглядеть…

Что? Ты видела? Ростом выше самых высоких деревьев? Согбенную и суровую?

Нет, ошибаешься, не быков ты слышала, а рев ее львов. Я и не знал… Да, время сейчас как раз подходящее, сейчас ее можно увидеть. Скалку ее, как я уже говорил, утащили Гончие Псы, и сама она вольна бродить по свету, куда заблагорассудится. Неудивительно, что она тебе улыбнулась. Кто бы не улыбнулся? Однако же… ох, драгоценная моя Бекка, теперь тебе нужно быть осторожной, весьма осторожной всю свою жизнь. Всякому, кто видит подобные вещи, пусть даже в небе, осторожность необходима как воздух. Хорошо еще, что она не заговорила с тобой…

Вот как?

Да, таково ее древнее имя – имя, можно сказать, забытое всеми, кроме меня.

Фауна.