Солнце и Замок

То была Фауна – или, как кое-кто говорит, Бона Деа, пославшая ту волчицу, что… Ладно, это уже пустяки. Сейчас мы зовем ее Природой. Однако ты, о драгоценная Бекка, должна называть ее Фауной, раз уж она так велела. Возможно, она соскучилась по прежнему имени, а солнце – отнюдь не единственная на свете вещь, то покидающая нас, то возвращающаяся. Да, о драгоценная моя Бекка, помню, помню: я говорил, что пока не могу рассказать тебе того, о чем рассказал сейчас. Я говорил так, потому что считал, будто ты еще недостаточно подросла… и ошибся. Если сама Природа сказала: девочка-де уже выросла, значит, так оно и есть. Это известно даже мне, хотя я никогда в жизни не причислял себя к мудрецам.

Имена Гончих Псов я тебе уже называл. У козла имен множество, и лучшее, самое верное из них – Козерог. Говорят, его тоже можно повстречать в лесу или в поле, чаще всего в полдень. Наверное, потому, что к началу ночи ему нужно вернуться на место, в небо. Козерог, Ибекс, аль-Джади – любое из трех имен не подведет, однако беги от него, о драгоценная Бекка, беги со всех ног, не то боднет или еще того хуже!.. Беги от любого козла, а также от всякого человека с козлиными копытами и рогами. Увидишь в песке возле воды отпечаток раздвоенного копыта, немедля поверни прочь. Увидишь его на земле или на небе, знай: он несет нам жару и грозу.

Ну, а теперь ложись-ка, о драгоценная Бекка. Так, лежа на спинке, звезды видны еще лучше. Хочешь увидеть их истинные очертания? Посчитай их.

Вот так, вот и ладно, и одеяльце под бочок подоткнем. Вон Орфей, а вон Арфа. Взгляни, как прекрасны! Правда, мы чаще зовем их Лебедем и Лирой.

Старик? Нет, его имени я тебе не назову. Ни за что, никогда. Меня о том даже не проси. Потерпи немного, и вскоре узнаешь его имя сама. Закрывай глазки.

Вот и славно. Вот и чудесно. Теперь поспи малость, а звезды тебя подождут.

Спи, засыпай.

А о старике и его имени забудь, пока еще можешь. Как рад я, как же я рад, о моя маленькая, драгоценнейшая на свете Бекка, что меня не будет с тобою рядом, когда ты, наконец, узнаешь его…

Из колыбели [6]

Жизней у женщины девять, как и у кошки.

Джон Хейвуд

Звали мальчишку Майкл, однако отец называл его Майком, а мать – Микки. Учительница (отличавшаяся и чувством юмора, и истовой набожностью) в мыслях именовала ученика Неопалимой Купиной, а обращаясь к нему на уроке – Миком, а школьный директор говорил попросту «тот, рыжий», так как способность запоминать имена мальчишек среди его достижений на ниве руководства школой не числилась.

Возясь за прилавком, Майкл наводил порядок на полках, почесывал за ухом Эппи Граф (а Эппи Граф, улыбаясь, мурлыкала), а заодно высматривал еще какую-нибудь книжку, увлекательную не менее чем «Звездные истребители Объединенных флотов», и тут в магазинчик вошла леди преклонных лет. Одета она была в темно-синий костюм, сверкающие черные туфли на каблуках малость пониже, чем у его матери, и просторное, довольно теплое с виду серое пальто, но в тот момент Майкла все это нисколько не заинтересовало. Куда интереснее выглядела сумка в ее руках – огромная, старая, из настоящей кожи, перетянутая множеством ремней и, очевидно, тяжелая. И вправду, поднять ее на высоту прилавка, чтоб показать мистеру Брауну, посетительнице не удалось, пока Майкл не помог ей, нагнувшись и подтолкнув сумку снизу.

Благодаря его, пожилая леди улыбнулась, и, хотя ее волосы побелели от седины, таких ясных, ярко-голубых глаз Майкл в жизни еще не видал, а улыбка, пусть довольно долгая, казалось, померкла как-то слишком уж быстро. Повернувшись к поднятой на прилавок сумке, посетительница принялась расстегивать пряжки ремней – широких, черных, наводивших на мысли о лошадиной упряжи. Охваченный любопытством, Майкл выпрямился, вытянулся во весь рост, изо всех сил стараясь принять вид человека взрослого, которого и в голову никому не придет турнуть прочь.

Из недр огромной кожаной сумки появилась на свет книга вполне обычной величины, в темно-коричневом переплете, со светлыми, изжелта-бурыми страницами. Картинок, как в настоящих книгах, в ней, кажется, не имелось, зато сколько на каждой странице пестрело слов, сколько фраз… а Майкл уже дорос до тех лет, когда нет-нет да начинаешь подумывать: наверное, лучше б уж в книжке, наоборот, было поменьше картинок и побольше слов.

Мистер Браун присвистнул.

– Да, – кивнула посетительница, – древность нешуточная.

– Так с этим вам, знаете ли, не ко мне, – пролепетал мистер Браун, нерешительно, будто в ожидании окрика, запрета, перелистнув пару страниц. – Я бы на вашем месте обратился к Кальменову с Уайтчепелом…

– Обращалась, – заверила его посетительница. – Не берут. Не соглашаются на мои условия, а на других условиях я предложить ее никому не могу. Вы, значит, тоже взять не хотите?

Мистер Браун задумался.