Солнце клана Скорта

Элия проснулся поздно, голова была немного тяжелая. За ночь жара так и не спала, и сон его был беспокойным. Мария сварила ему кофе и пошла открыть магазин. Элия встал, мысли его путались, затылок был мокрый от пота. Он думал только о том, что, пожалуй, день предстоит длинный: сегодня престольный праздник в честь святого Элии. Прохладный душ немного взбодрил его, но едва он надел белую рубашку с короткими рукавами, ему снова стало жарко. А было всего десять часов утра. День обещал быть удушающим.

В этот час его небольшая терраса была в тени. Он вынес туда плетеный стул, чтобы там выпить кофе, надеясь хоть на малейший ветерок. Он жил в небольшом белом доме с красной черепичной крышей. В обычном для Монтепуччио доме. Терраса находилась на первом этаже, защищенная от тротуара балюстрадой. Он сидел там, с наслаждением попивая кофе и пытаясь собраться с мыслями.

На улице играли дети. Маленький Джузеппе, сын соседки, два брата Мариотти и другие, которых Элия знал только в лицо. Они играли, понарошку убивая собак квартала, поражая невидимых врагов или просто гоняясь друг за другом. Кричали. Ловили друг друга. Прятались друг от друга. И вдруг одна фраза закрепилась в его мозгу. Ее прокричал один из мальчиков своим приятелям:

— Нельзя забегать дальше, vecchietto[25]!

Элия поднял голову, оглядел улицу. Мальчишки продолжали играть, прячась за машинами, припаркованными вдоль тротуара. Элия поискал глазами старика, чтобы определить, каковы границы их игрового поля, но никого не увидел.

— Не дальше, vecchietto! — снова прокричал мальчишеский голос.

И тогда Элия понял. И невольно улыбнулся. Vecchietto — это он. Здесь, сидящий на стуле, он и есть тот старичок, что ограничивает поле игры. Его мысли сразу побежали куда-то, и он забыл о мальчишках, об их воплях и воображаемых выстрелах. Он вспомнил, да, вспомнил, что так же, как сегодня сидит он, сидели у своих домов его дяди. И что тогда они казались ему стариками. Что его мать перед смертью сидела на этом стуле, на этом самом плетеном стуле, и целыми днями смотрела на улицу, впитывая ее шумы. И вот теперь пришла его очередь. Он стал стариком. Жизнь прошла. Его дочери уже двадцать лет. Анна, его дочь, которой он не устает любоваться. Да. Время прошло. Теперь его очередь сидеть на плетеном стуле на углу улицы и смотреть, как мимо проходят молодые.

Был ли он счастлив? Он припомнил все минувшие годы. Как оценить жизнь человека? Он прожил свою так, как и все. Полную то радости, то слез. Он потерял всех, кого любил. Своих дядей. Свою мать. Своего брата. Он познал эту боль. Чувствовать себя одиноким, никому не нужным. Но он хранил в своем сердце ту чистую радость, которую ему дали Мария и Анна, и эта радость окупала все. Был ли он счастлив? Он вспомнил годы после пожара и его женитьбы. Они казались бесконечно далекими, как бы из другой жизни. Он вспомнил эти годы и подумал, что ведь все это время у него не было секунды, когда бы он мог вздохнуть свободно. Он зарабатывал деньги. Он работал столько, что его ночи были не длиннее, чем его сиесты. Но он был счастлив. Его дядя, его старый дядя Раффаэле, был прав, когда однажды сказал ему: «Трудись до седьмого пота». Он так и трудился. Он был счастлив и изнурен. Его счастье было рождено бесконечной усталостью. Он боролся. Боролся упорно. И теперь, когда он превратился в старичка, что сидит сейчас на своем стуле, теперь, когда он перестроил свой магазин и создал для жены и дочери достойную жизнь, теперь, когда он мог бы быть совершенно счастлив, потому что ему ничто не угрожает, потому что он наконец выбрался из нищеты, у него не было ощущения полного счастья. Он жил в благополучии и спокойствии, это уже было большой удачей, у него были деньги, но то шальное счастье, однажды выдранное им у жизни, осталось где-то там, позади.

Маленького Джузеппе позвала мать. Ее властный, но ласковый материнский голос вырвал Элию из его раздумий. Он поднял голову. Мальчишки рассеялись, словно стайка кузнечиков. Он встал. День начинался. Сегодня праздник святого Элии. Жарко. А ему предстояло столько всего сделать.