Солнце, которого не было

Когда они расположились в пустом зале ожидания, Аня рассматривала новые чёрные кроссы, которые были немного ей велики, и слушала, как в углах помещения капает вода. Если говорить откровенно, Аня боялась находиться внутри многих помещений второго сектора, и вокзал был одним из них. Этот разваливающийся зал ожидания: треснутые стены, испорченные трубы, отсутствующий узор на кафеле, а кое-где и кафеля уже не было. Стул, на котором сидела Аня, тоже грозил вот-вот развалиться. Развалиться грозил и весь купол…

– А ты хочешь ей помочь из-за чувства вины? – спросила Аня.

– Н-не только. – Дюк отвлёкся от телефона, который заряжался от пауэр-банка. Провод то и дело выскакивал из разъёма, и старый треснутый экран погас уже в пятый раз. Дюк всё никак не мог завершить передачу файлов. Тех самых фото, что хотел показать Ане.

– Ты знаешь в чём твоя проблема? – прошептала Аня, помотав головой. Она всё ещё немного злилась на него. – Стоит сказать, что кто-то в беде, или что какой-то твой поступок станет геройским, – и ты это сделаешь. Даже с крыши прыгнешь! Меня злит это!

Дюк удивлённо глянул на неё. Ему стоило больших усилий не рассмеяться, увидев надутые щеки Ани.

– Ты права, похоже на меня.

– Чего ты ищешь? Признания? Я знаю, что ты – герой, пожалуйста, прекрати рисковать собой ради других! Пожалуйста, прекрати… – расстроилась она.

– Это последний раз, ладно? Я всё исправлю. Просто пока я буду рядом с Кирой, Николь ничего ей не сделает.

– Она подстроила твоё убийство, Дюк! Кто знает, что она ещё может натворить! – Аня перешла на шёпот, уже второй раз за утро. Злилась, что он опять совсем не думает о себе.

– Аня, прошу тебя, не нагнетай, мне и так страшно… Страшно с ней связываться, – признался Дюк.

– Не могу! Злит! Все пользуются тобой! Просят помощи, а потом оставляют тебя наедине с твоими проблемами!

Дюк повернулся и посмотрел на вновь включающийся старый телефон, на его заставку: отец держал его на руках, рядом стояла мама. И вдруг кое-что осознал:

– Я думаю, что, – тихо начал он и вернул свой взгляд на Аню, – мне не важно, герой я или нет. – Дюк сделал паузу, сомневаясь, хочет ли он произносить это. – Думаю, я хочу доказать, что я не монстр и не чудовище. И сейчас мне, правда, страшно.

Аня замерла. Она понимала Дюка, как никто другой. Когда-то она думала, что хотела бы стать героем. Как в старых фильмах про переворот государства. Таких, например, как Китнисс из трилогии «Голодные игры». Но в тот день, когда Аня наблюдала за смертной казнью брата Ники, она осознала: героев не существует. У таких, как она, нет возможности что-либо изменить. И её, скорее, убьют, если она вступится за жертву.

Но герой, у которого были возможности, – вот он, перед ней. И эту возможность – стать частью истории – он дал и ей. В самой Ане давно ничего не осталось от геройства. И вся её мотивация, как и его, держится на том, что она просто хочет снять с себя клеймо монстра. Снять, как одежду, из которой она выросла, и бросить в корзину. Но это клеймо – не одежда. Оно под кожей, словно высеченное не её костях: рёбрах, позвоночнике, черепе.

– Я понимаю тебя, – сказала Аня и положила ладонь на его руку. – И я с тобой… Тоже не монстр.

«Не монстр», – повторила Аня про себя. Возможно, она вообще на самом деле никогда не хотела быть героем? Ей достаточно было перестать быть монстром в глазах других людей.

Скрип колёс разнёсся по всему залу. Поезд, который стал приезжать ещё реже, чем раньше, после случившегося псевдо-теракта, наконец-то доехал до сектора – с опозданием на полчаса.

– Я так рад, что у меня есть ты, – прошептал Дюк и накрыл своей ладонью её тонкую холодную руку.

– Спасибо, – смутилась она, не найдя, что ответить. – А теперь пойдём покупать два билета до станции «Новые проблемы», пока поезд не уехал. – Аня вздохнула, отвернувшись в сторону касс, чтобы спрятать покрасневшие щеки. Билеты они решили купить только в том случае, если поезд действительно приедет.

* * *

Но в поезд ребят сразу не пустили. Стоя за стеклянными окнами перрона, им пришлось ждать, пока состав проверят. Аня натянула рукава на ладони, крепко сжала их от холода и смотрела на бетонные стены, в шутку называя их «краем сектора». Те давно заросли зеленью и действительно казались «краем». Внезапно на стекле стали появляться следы капель. Сначала редкие, но вскоре пошёл полноценный дождь. Дюк поморщился, понимая, какой запах гнили будет витать в воздухе уже через десять-пятнадцать минут. Явно не такое он хотел оставить впечатление от сектора у Ани.

Тут на телефон Дюка пришло сообщение. Он пробежался глазами по нему:

«Дорогие граждане, нет повода для беспокойства! Полив сектора происходит днём, поскольку за пределами купола температура превысила обычные показатели».

Аня, как и все гости второго сектора, тоже получила такое сообщение.

– Ого, это правда? – удивилась она.