Солнце Моей Жизни (СИ)

Хочу вернуть свою прежнюю жизнь, с её понятным и привычным распорядком. Нужно немедленно спрыгнуть с этого крючка. Однако, чем больше я дёргаюсь, тем глубже он входит в меня. Постоянное жало во мне, которое не даёт здраво мыслить, принимать верные решения. Неутихающая боль, исчезающая сказочным образом только в её присутствии. Неужели это и есть любовь? Такая острая и всепоглощающая фиксация на одном человеке. Я уже и не помню, что такое любовь. Не знаю, испытывал ли её когда-то?

Наверное, я любил мать. Какое-то смутное тёплое детское воспоминание пылится на задворках сознания. Я долго вытеснял его злостью по отношению к ней. Нерациональной детской обидой на дорогого человека, единственного защитника от темноты окружающего мира, который покинул тебя. Отдал на растерзание чужим людям. Конечно, люди не властны над смертью. Но в детстве взрослые кажутся почти всесильными, и болезнь матери, и её смерть воспринимались мной как её осознанный выбор. Мне всегда хотелось винить кого-то в своих бедах, и я винил её.

Помню её бедные похороны. Её безмятежное выражение лица в гробу не давало мне покоя. Как она может спокойно спать, когда рушится моя жизнь? Помню, как бабка жаловалась вслух на то, что ей приходится отдавать последние деньги на похороны и поминки. Она заставляла меня, пятилетнего мальчишку, наклониться и поцеловать мать в лоб на прощание. Эта идея жутко испугала меня, и я, округлив глаза от ужаса, попятился назад. Бабка сочла мой испуг ещё одним доказательством дурных генов. «Такой же урод, как и отец» — едко прошептала она мне на ухо. Это был первый и последний раз, когда она о нём заговорила.

Ненормальный, ненормальный, ненормальный… Я закрывал уши, когда слышал крики моей бабки. Она почему-то сразу посчитала меня моральным уродом, поэтому часто запирала в тёмной кладовке за любую провинность. Я сидел в кромешной тьме рядом со швабрами и вёдрами без еды и воды часами. Иногда мне казалось, что проходили сутки, прежде чем она выпускала меня оттуда. Поначалу я плакал, звал маму. Пытался докричаться до неё, объяснить, как мне плохо и страшно. Но мама не приходила.

Сидя в чулане, полном паутины и старых тряпок, я мечтал, что когда-нибудь мой отец придёт за мной и спасёт от этой старой сумасшедшей женщины. Он казался мне героем, способным разом покончить со всеми моими злоключениями. Я представлял удивлённое лицо бабки, когда он явится за мной на дорогой машине, и заберёт с собой, в лучший мир. Но время шло, я рос, и никто за мной не приходил.

Сначала я пытался доказать бабке свою «нормальность». Я пытался угодить ей. Но она, в лучшем случае, была равнодушна к моим попыткам. Эта ведьма постоянно жаловалась на меня по телефону своим многочисленным подружкам, таким же старым кошёлкам, как и она. Вскоре я понял, что мне нужно занять позицию силы в жизни, не быть вечно хнычущей жертвой обстоятельств. Я перестал бесконечно просить прощения, перестал стараться соответствовать стандартам окружающих. Зато заставлял других подчиняться моим правилам.

Я рос трудным и неуправляемым ребёнком. Впитав окружающую жестокость, платил миру той же монетой. Мне казалось, чем жёстче и бесчувственнее я веду себя с людьми, тем сильнее становлюсь. Учителя в школе постоянно сообщали бабке новые подробности моих проступков, а она, в свою очередь, всё больше ненавидела меня.

Каково быть сиротой при живом родственнике? Это значит, что всем на тебя наплевать. В глазах государства ты пристроен. В глазах общества ты — «неблагополучный». Никто не пытается разобраться с твоими проблемами, и ты всё глубже увязаешь в болоте дурных уличных компаний. Мне кажется, эмоционально я навсегда застрял на уровне детской озлобленности и вражды со всем миром. Матери уводили своих детей на противоположную сторону улицы, завидев меня издалека. Фигура в рваных джинсах и черной кофте с капюшоном внушала ужас всему району.

Жизни одноклассников казались мне сказочно беззаботными. Я постоянно ввязывался в драки в подсознательной попытке отомстить за их удачную судьбу. Подбитый глаз, сломанный нос, вывихнутый палец очередного мальчишки со двора — вот мои маленькие трофеи юношества. Я не понимал, чем все они заслужили быть сытыми, хорошо одетыми и любимыми, а я — нет? Постепенно зависть переросла в ненависть ко всем вокруг. К учителям, с их тупыми правилами, к одноклассникам с их детскими увлечениями и, конечно, к бабке с её постоянно возрастающим сумасшествием. Я считал себя выше них, сильнее, умнее и опытнее. Улица не прощает слабости, поэтому я старался избавиться от всех её проявлений в виде сочувствия, доброты и покладистости.

По многочисленным жалобам соседей, учителей и знакомых моя бабка всё больше убеждалась в моей невменяемости и ненормальности. Она не понимала, что сама сотворила этого монстра. Больше не имея возможности запирать меня в чулане, теперь она перестала пускать меня домой ночевать.